Рекреация
Шрифт:
– М-да? – недоверчиво пробормотал Рихард. – Ты старая хитрая лиса!
– Надо выпить за этот прекрасный эпитет, которым ты по доброте душевной наградил меня! – воскликнул Оскар и, по возможности, незаметно вздохнул, видя, как разгибаются пальцы в кулаках собутыльника.
16. НОВЫЙ ДРУГ
– Ты ха-ык-роший парень!! – напрямую заявил Рихард, когда они, качаясь и держась друг за друга, вышли из «Альбы Регии». Он хотел сказать еще что-то, но отвлекся, пытаясь ущипнуть проходившую мимо девушку в короткой юбочке, и забыл
– Не лезь к старушке, – промямлил он. Говорить было очень трудно: Энквист изо всех сил старался контролировать руки и ноги, поэтому на язык сил уже не хватало. Все вокруг вертелось и прыгало, асфальт страстно желал двинуть ему в челюсть, а стены – съездить по макушке. Несмотря на это, Оскар мужественно вел почти уснувшего собутыльника и при этом еще пытался надеть на него очки.
– Что это за город!!! – заревел вдруг раненым медведем немец. Он пытался выпрямиться, но ему пришлось изогнуться дугой, чтобы сохранить равновесие. – Мю-юихен – вот город!! Вот такой город!
Он резко развел руки, ударив Оскара по затылку. Энквист повернулся к нему, поводил пальцем перед носом и попытался немного сдвинуть трясущиеся конечности немецкого патриота.
– Вот… поменьше…
– Нет!! – снова зарычал Рихард. Редкие вечерние пешеходы пугливо оглядывались и прибавляли шагу. – Мюнхен – это о-го-го!!
– Щас… – Оскар качнулся и схватился за руку собутыльника, чтобы не упасть. – Я все знаю. Мюнхен – это город в Баварии, где в лесах много диких абизян. Вот таких.
Он оттопырил уши и выпятил нижнюю губу.
– Хи-хи-хи – тоненько засмеялся Рихард. – Ты пьяный дурак! В Баварии нет абизян, ик! Их всех зверски убили. А ты… ты похож па маленькую абизянку!!!
Горбясь от смеха, он обнял Оскара за плечи своими мощными руками и поволок вдоль Непкёзи.
– Ты такой же грязный, как они, – продолжал обезьянью тему Рихард. – Нужно тебя помыть. У меня дома есть ванна.
Качаясь и болтая все более и более несусветную чушь об обезьянах, они пересекли пару улиц, прошли под аркой и исчезли в подъезде. На третьем этаже пьяницы занесли друг друга в однокомнатную квартиру со стенами из негорючего пластика, с бронированными ставнями на окнах и – о, чудо или пьяный бред? – маленькой ванной с горячей водой. Немец затолкал Энквиста внутрь и сказал ему напоследок:
– Грязный не выходи – убью!
Некоторое время Оскар глупо ощупывал розовый кафель, чистенькие, заставленные красивыми баночками и коробочками полочки, блестящие краны и свежие полотенца.
– Может, у меня уже белая горячка? – спросил он грязную небритую рожу в зеркале, наслаждаясь горячей водой. Однако пусть это даже бред, нужно успеть им насладиться. Оскар забрался в полную ванну и лежал в ней, пока не понял своим пьяным разумом: еще чуть-чуть – и он уснет. Тогда он с ожесточением отскреб столько, сколько смог, грязи со своего похудевшего и окрепшего тела. В стене обнаружилась микроволновая сушилка, позволившая ему выстирать всю одежду. Потом Оскар долго отскребал грязь уже от стенок ванны. Как он ни старался, в ванной комнате осталось предостаточно следов его вторжения. Обреченно вздохнув, он вышел наружу:
– Ага! – пробормотал развалившийся в кресле Рихард. Он тоже изрядно протрезвел, а потому сидел малость угрюмый и растерянный. Оскар мог дать голову на отсечение: его новый знакомый сейчас усиленно соображал, на кой он притащил себе в квартиру этого неприятного типа.
– Дать таблетку от головной боли? – спросил немец наконец.
– Да пет, я не мучаюсь похмельем. Просто немного шумит в голове.
– И качает.
– Да? Надеюсь, не сильно. – Оскар махнул рукой. – А, все равно, пустяки! Скажи лучше, я действительно только что помылся горячей водой, или мне привиделось.
Рихард довольно осклабился:
– Это чистая правда, старый алкоголик. Кстати, грязным ты выглядел помоложе.
Оскар огорченно вздохнул:
– Что поделать, приходиться жертвовать чем-то ради чистоты тела… Это твоя квартира, дружище?
– Нет, конечно. Кто бы мне дал такую, подумай своей свежевымытой башкой? Квартира – моей венгерской бабы. Ее отец был какой-то шишкой в правительстве, спасибо ему, покойничку.
– Хорошо устроился.
– Это было не трудно. Баб с пустыми квартирами тут сколько хочешь, и каждая смотрит на тебя голодными глазами – только выбирай. Неужели тебе еще не сподобилось столкнуться с парочкой?
Оскар склонил голову, пытаясь изобразить смущение. Не рассказывать же ему прямо с ходу, что лучше спрятаться в трущобах, чем кидаться в объятия дамочкам, многие из которых, наверняка, связаны с контрразведкой.
– Я слишком стар, чтобы вот так, напрямую…
– Тебе же хуже, – философски изрек Рихард, доставая из маленького холодильника две бутылки пива. – На вот, полечись немного этим!
В прихожей пискнул замок, и в квартиру ворвалось милое существо лет двадцати пяти.
– Привет! – воскликнула девушка радостно. Она вошла в комнату, где обнаружила Оскара, и улыбка сразу слетела с ее пухлых губ.
– Кто это? – тревожно спросила она дрожащим голоском и быстро-быстро заморгала.
– А хрен его знает, – почти честно ответил Рихард. – Угостил меня пивом, а я дал ему помыться. Ты ведь не против?
– Нет, – ответила девушка. Дрожь в голосе исчезла, сменившись настороженностью в глазах. Нет, не настороженностью – это был взгляд ребенка, который боится, что взрослые отберут у него любимую игрушку.
– Пожалуй, я пойду. – Оскар встал с кресла и, осторожно обойдя парочку, двинулся к двери. Сзади послышались шорохи и неразборчивый шепот, а потом немец выбежал на площадку следом за Энквистом.
– Эй, мистер Швед, не сердись на Магди, – Рихард говорил шепотом. – Она все время боится, что придет незнакомец и увезет ее любимого Рихи назад в Баварию. Ну, ты знаешь, она не из тех, кто может вечером выйти и пойти с пьяным солдатом. Если я уеду, она останется одна, вполне возможно навсегда.
– Что ты оправдываешься? Я не твой отец. – Они вышли и остановились у подъездной двери. – У тебя даже голос изменился. Ты ее любишь?
– Не знаю. Скорее, с моей стороны это романтическое увлечение. Но, как ты уже сказал, не твое дело.