Ректор для попаданки

Гринь Ульяна Игоревна

— Благодарю вас, — я прижалась щекой к нежным бархатным лепесткам, готовая разрыдаться от умиления. Эдмонд кивнул и сказал:

— Алёна, вы были правы. Я просто зашоренный дурак!

— Это ещё мягко сказано, — пробормотала я.

— Да, согласен. Я идиот, кретин, глупец и болван.

— А вот это уже ближе к истине.

С улыбкой я пригласила его сесть на диван и взглядом поискала вазу для цветов. Не глядя, Эдмонд протянул руку в сторону, пошарил в воздухе, и в его ладони материализовался длинный, узкий и, по всей видимости, тяжёлый сосуд,

полный воды. Но я уже израсходовала всё своё восхищение на аромат, который показывал чувства дарящего, поэтому просто отметила дальней частью мозга факт доставания предмета из ниоткуда.

Поставив цветы в вазу, я устроила её между чашек и блюдец на столе и повернулась к Эдмонду:

— Я поняла ваш посыл, господин ректор, а теперь можете немного развить свою мысль?

— Вы предложили представить Риеллу перед СПРАВЕДЛИВЫМ СУДОМ, и я созвал его. Моя бывшая жена шла на СУД с такой уверенностью, что мне даже было немного стыдно. Однако...

Он замолчал, и на его лице отразились противоречивые эмоции. Я даже замерла. Нет, совершенно ясно, что Риелле крышка и пифии сошлись во мнении, что она эгоистичная дрянь, но мне нужны были подробности. Поэтому я приготовилась терпеливо ждать, когда Эдмонд отмёрзнет.

Он вздохнул и выдал:

— Я был слеп. С большим удовольствием сказал бы, что меня околдовали, опоили приворотным зельем или обманули, но это не так.

— Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад, — процитировала я вполголоса своего любимого поэта, протянув руку за чашкой, в которой ещё оставался недопитый чай. Эдмонд взглянул на меня удивлённо:

— Как точно подмечено, Алёна. Это ваши строки?

— Что вы! Это стихотворение одного из величайших поэтов моего мира, — улыбнулась я. — Так что сказали пифии?

— Пифии, да... Они полностью подтвердили то, в чём вы с моей матушкой обвинили Риеллу. Эта кошка... Эта тварь! Она действительно собиралась отравить Снежианну, чтобы получить её долю наследства предков!

Со вздохом я сказала:

— Я рада, что у вас наконец открылись глаза, Эдмонд. Мне слишком дорога ваша маленькая девочка, я люблю её всем сердцем и буду защищать ото всех.

Помолчав, добавила:

— Даже от вас, если потребуется.

— Я никогда не причиню зла Снежианне, — удивлённо ответил ректор, а потом нахмурил брови и спросил, опустив взгляд: — А я? Могу ли я рассчитывать на ваше... вашу... на то, что вы всё ещё испытываете ко мне некую привязанность?

Да.

С определением, данным Эдмондом самому себе в начале визита, я совершенно согласна. Вот уж точно идиот, кретин, глупец и болван!

Ну как можно было не понять по моему взгляду, что я невозможно, абсолютно бесповоротно влюблена в этого мужчину? Хотя чего это я, Эдмонд убийцу родной дочери перед носом проморгал, куда ему заметить истинные чувства женщины.

Отогнав дурные мысли, я улыбнулась ректору и кивнула. Играть в «догадайся сам» с этим мужчиной чревато неожиданными последствиями.

К счастью, после моего утвердительного ответа Эдмонд повёл

себя так, как и положено влюблённому мужчине. Улыбнулся с видимым облегчением и заключил меня в крепкие объятия. А после...

После доказывал мне своё раскаяние всю ночь. Долгую, пахнущую искренним счастьем и любовью, ночь.

***

— Эдмонд, а ты знаешь, что твоей дочери удалось поистине невозможное? — спросила я своего мужчину, задумчиво выводя пальцем узоры на его обнажённой груди.

Солнце уже вовсю заливало мою спальню ярким тёплым светом, и скоро наше уединение должен был нарушить привычный визит горничной.

— О чём ты, любимая? — сонно ответил ректор, приподнявшись на локтях. Понежившись в приятном обращении, как в солнечной ванне, я ответила:

— Снежианна научилась читать!

Озвучив шокирующий секрет девочки, которая давно уже стала мне, как родная дочь, я снова порадовалась за неё, словно в первый раз. — И, заметь, без помощи учителей. Сама! Ты должен гордиться своей дочерью.

Эдмонд опешил. Его ошеломлённый взгляд и молчаливое моргание даже позабавили меня. Ну да, не каждый день узнаешь, что родная дочь буквально совершила революцию, а ты это всё проглядел, занимаясь рутинными делами.

— Не понимаю... — он всё же нашёл слова, чтобы выразить свои мысли. — Читать? Но это невозможно! Ты же знаешь... проклятие.

— Я-то знаю, — хихикнула я, наслаждаясь растерянностью мужчины. — А вот Снежианне, судя по всему, совершенно плевать на какие-то там проклятия.

— Не знаю, что и думать, — озадаченно пробормотал Эдмонд, упав на подушку. Я смотрела на то, как любимый мужчина бездумно сверлил глазами потолок, и удивлялась тому, насколько крутыми иной раз бывают повороты судьбы.

Если верить тому, что я узнала, — проклятие тесно связано с семьёй Эдмонда. И, получается, лишив всё население этого мира письменности через род Беллучини, боги, словно в насмешку, дали Снежианне, прямому потомку «виновников» проклятия, возможность вернуть утраченное. Но так, что об этом никто не догадался. Буквально под носом учёных мужей пятилетнему ребёнку удалось совершить чудо.

Но как долго девочка скрывала бы свой редкий дар? И как долго взрослые делали бы вид, что ничего не замечают? Вопросы риторические. Решив не тратить время на ненужные загадки, я продолжила свою мысль, огорошив ректора своей новой блестящей идеей.

— Я хочу использовать способности Снежианны и открыть первый учебный класс. Класс, где я буду учить всех письменности! И начну я с вас, мой дорогой товарищ ректор, и ваших преподавателей.

Ответом мне было молчаливое моргание. На этот раз уже с осмысленным, и таким испуганным взглядом, что я снова засмеялась.

— Не бойся, я не кусаюсь, — постаралась успокоить своего мужчину я, но тут же добавила, хитро прищурив глаза. — Хотя нет, бойся.

И прикусила обнажённое плечо ректора, заставив Эдмонда зарычать. Резким махом перевернув меня на спину, он оказался сверху. И тут уже мне стало совершенно не до шуток.