Реквием опадающих листьев
Шрифт:
Играла музыка, пел мужчина:
«…Номерочек закажу. Я сегодня подружусь с местной дамой, я не жадный, я не жмот, если надо наперед денег дам ей. Мне вино разбавит кровь, и покатится любовь как по нотам, время есть, чего терять, я же вышел погулять за ворота…» [15]
Лайонел чуть потянул шейный платок, подумав, что вместо бриллиантовой булавки и костюма в цену всей этой квартиры его бы сейчас необычайно украсила роба арестанта.
Перед ними был дьявол.
15
Сергей
Он опрокинул стопку, занюхал огурцом и, подняв яркие звериные глаза, промолвил:
— А Шуберта у нас нет, мальчик мой.
Белые крепкие зубы перекусили огурец.
— Где Бесс? — сразу перешел к делу Вильям, оглядываясь.
Ювелир ткнул вилкой в стоящую миску с солеными грибами.
Опиши, сынок, а то я и не упомню всех.
— Не помнишь имя той, кто была с тобой ночью?! — взорвался брат.
— Ночь такая длинная, — улыбнулся дьявол.
Лайонел слышал как-то от своего тибетского учителя — Нимы-трак-дэн, что сатана никогда не обращается к людям, даже к своим Отмеченным по именам, считая это ниже своего достоинства. Для него все они были лишь мальчиками и девочками.
— Ты знаешь, о ком я! Оставь ее! — распылялся Вильям.
— Иначе?
Брат растерянно молчал, тогда Лайонел сказал:
— Иначе уже завтра все вампиры мира будут играть в новую модную игру: «Найди человека с меткой и уничтожь!»
Мужчина остался равнодушен, гнев выдавали лишь задрожавшие ноздри.
— Их не уничтожить.
— Мы постараемся, — заверил Лайонел.
Ювелир положил вилку, уставился на Вильяма и хрипловато проговорил:
— Ну что ж, хочешь эту девочку — попробуй забери ее у меня.
— Заберу!
Дьявол пожал плечами и улыбнулся Лайонелу.
— Видишь. Все просто.
— Идем, — сказал брат, — ее здесь нет.
Лайонел был не в силах отвести взгляда от желтых глаз и сделать хоть шаг. А Ювелир, грациозно поднявшись, приблизился к нему. Тот оказался на две головы выше, мощь от него исходила невидимой волной. Дьявол до странного ласково коснулся его щеки шероховатой теплой ладонью.
— Возвращайся домой, мальчик.
Что-то было в этой фразе до боли знакомое. Но что именно?
Братья вышли из подъезда. Вильям весело фыркнул:
— Ты оробел перед ним!
Лайонел отвесил ему шуточный подзатыльник.
— Ерунда.
А сам поднял голову и взглянул на последний этаж. Ювелир стоял у окна и смотрел прямо на него. Глубокая тоска сквозила в желтых глазах и каким-то образом вдруг передалась ему.
— Ты идешь? — обернулся брат.
Лайонел перевел на него взгляд, и на какую-то долю секунды его охватило страшное чувство утраты. Как если бы он сейчас потерял кого-то очень дорогого.
— Все нормально? — В голосе Вильяма проскользнуло беспокойство.
Да, — солгал Лайонел, — просто Люциферу не мешало бы сменить модельера…
«Дорогие мама и папа, нет, я вовсе не умру! Как вы могли такое подумать? Я обрету свободу. У нас — по-нашему простому вампирскому —
Катя уронила голову на туалетный столик. Она не представляла, что ей теперь делать. Якобы уехать в Англию, якобы писать оттуда письма и звонить было отличной идей. А как долго это бы продолжалось? Год, два, три, а дальше? Но самое ужасное, кто будет писать и звонить, когда ее самой не станет? По заверениям старейшин произойти это могло в любой день.
В обществе известие о том, что со дня на день наступит Конец Света, а вернее конец Тьмы для вампиров, произвело фурор. Телефон Лайонела разрывался, на него обвалился шквал вопросов — от нелепых, вроде «Что взять с собой?» — до тех, на которые никто не мог ответить, вроде «А что там — за лабиринтом?»
Вампиры пребывали в ужасе. В Петербурге еще как-то держались в связи с нахождением тут Создателя и старейшин. А в других городах начались массовые беспорядки, волнения, особенно в рядах слабых вампиров. Те устраивали митинги и забастовки, громили дома, где работали. Все до одного были напуганы, и никто, ни один не радовался скорому избавлению. Даже если за день до известия все они были обречены на бессмертие и как следствие — несчастны, то теперь об этом никто не помнил. Каждый вспомнил о чем-то, чего он еще не успел сделать в этой жизни. Одни бросались делать, другие возмущаться, третьи искали возможность продлить бессмертие, четвертые уходили в себя, пятые закатывали истерику, шестые готовились.
Катя подняла голову и прислушалась.
Из коридора доносился смех. Анжелика Тьеполо относилась к тому типу, кто закатывал истерику, а после готовился. Чередовала. И сейчас она как раз приставала к Лайонелу:
— Могу ли я взять в новую жизнь свои любимые драгоценности?
— Ага, и весь шкаф с тряпками, Анжи, — смеялся тот.
— Какой же ты черствый! — заявила на это красавица и хлопнула дверью.
Спустя пару секунд та вновь открылась и раздалось:
— Если я не могу ничего взять, то мог бы это сделать ты?
Лайонел хохотал.
Анжелика возмущенно просила:
— Ну, послушай! Ты же станешь большой кошкой, я повешу тебе на шею колье, а когда ты проведешь меня по лабиринту и мы куда-то придем, я заберу его. Чего тебе стоит?
Катя сама не заметила, что увлеченно ждет ответа.
Лайонел сказал:
— Об этом и речи быть не может!
— Но что будет с моими драгоценностями? — не своим голосом завопила Анжелика.
— Распоряжением Цимаон Ницхи специальная служба все уничтожит. Не останется ничего.
Катя посмотрела на свои вещи: мягкого медведя — подарок Йоро, диски, драгоценности, альбом с фотографиями, стопку писем родителей, — и в груди стало больно и тесно. Письма вновь напомнили ей о главной проблеме.
Явился Лайонел, он подошел сзади, наклонился и, приподняв ее волосы, поцеловал в шею.
— Тебя тоже беспокоит, что будет с твоими драгоценностями? — весело спросил он, глядя в открытую шкатулку.
Девушка через силу улыбнулась и призналась:
— Нет, я думаю о родителях. — Она подняла на него глаза. — Что же мне делать?