Реквием опадающих листьев
Шрифт:
Лайонел вскинул бровь.
— А как далеко ты готова зайти?
Она встрепенулась.
— Ты снова предлагаешь их убить, чтобы не мучились?
— Нет, но вариантов, в сущности, не так уж много.
Катя перестала дышать.
— Какие?
— Инсценировка твоей смерти.
— Не-ет, они не переживут!
Молодой человек обвел ее задумчивым взглядом.
Еще весной, прежде чем отправиться в Тартарус, я нашел несколько девушек, внешне очень похожих на тебя.
— Зачем? — изумилась Катя.
— На тот случай,
— То есть… — Она не договорила, потрясенная и напутанная одновременно.
— Да, то есть ты возвращаешься домой, после разрыва с подонком и негодяем. Конечно, ты будешь немного другой… — он пожал плечами, — несчастная любовь многих меняет до неузнаваемости.
Катя смотрела на него во все глаза, он ждал.
— Ты сбрендил? — наконец обрела она дар речи.
Лайонел вздохнул, снова наклонился, поцеловал ее и направился к двери.
— Мне нужно уйти, Цимаон Ницхи сегодня выступит с заявлением на видеоконференции сразу на несколько городов.
Девушка рассеянно кивнула и, прежде чем он вышел, осторожно спросила:
— А как быть с тем, что эти девушки не знают моего прошлого?
— Его знает твой учитель — Всезнал, у него дар читать прошлое и феноменальная память. При необходимости подходящей девушке мы запишем в память все что нужно.
Катя содрогнулась. Она не должна была даже спрашивать, но почему-то делала это:
— Лайонел, но ведь у них есть семья, у них есть их жизнь…
— Конечно, милая. Вся жизнь — это череда боли, которую причиняют нам и которую причиняем мы. Если постоянно думать, как бы минимизировать не только свою боль, но и еще чью-то, то можно быстро обнаружить, что за раздумьями упущено время, когда можно было сделать выбор. Подумай, но недолго.
— Что, если я соглашусь, а пророчество не сбудется, нет никакого моста и мы будем жить дальше?
— А как долго ты планировала писать письма? Не кажется ли тебе, что даже самая непутевая дочь, живя в Англии в достатке, наскребла бы для своих стариков денег на билеты? Сколько еще благодаря твоим письмам и редким звонкам они будут чувствовать себя частью твоей жизни, а не сброшенным и забытым балластом?
Катя медленно кивнула:
— Ты прав. Я подумаю…
Он ушел, она посидела с полчаса, а затем вышла из комнаты. И столкнулась в коридоре с Анжеликой.
— Привет.
Красавица презрительно скривилась.
— Неужели ты и впрямь думаешь, что Конец Света — это повод забыть, какая ты хитрая дрянь?
Катя не нашлась что на это ответить, поэтому молча вошла в спальню Йоро. Мальчик сидел на кровати перед Кирой и держал ее за руки.
— Я не помешаю?
— Нет, что ты!
Кира ничего не ответила, опустила голову.
Катя подавила вздох. Как-то она поделилась с Лайонелом предположением, что девочка не простила ей случая с Аделиной, но он очень категорично заявил: ты ошибаешься.
— Йоро, мне
— Кира не помешает?
Но девочка сама тут же поднялась и, пробормотав: «У меня есть дела», удалилась.
Катя присела на кровать. И осторожно, а потом все смелее и смелей заговорила. Мальчик ее выслушал.
— Никто не вправе советовать, как тебе поступить.
— Мне нужно, чтобы ты мне сказал.
— Я не могу.
Катя обхватила голову.
— Помнишь тех девушек, которых убили на моих глазах?
Он кивнул.
— Я не могла простить не их смерть, а свои воспоминания о том, что я была на месте жертвы, и Лайонел поступил со мной безжалостно. Понимаешь? Я способна на жестокость, меня беспокоят только собственные чувства.
— Неправда, — возразил Йоро.
Он сжал ее руку.
— Ты хочешь, чтобы я сказал, что ты можешь поступить, как предложил Лайонел?
— Не знаю, — честно призналась Катя. — Когда он говорит о чем-то, кажется все так просто, ему хочется верить. На него так легко положиться, зная, что он все устроит в лучшем виде.
Мальчик грустно улыбнулся.
— Да, Катя, тем и отличаются две веры. Дьявол тебе подставит свое плечо, а до плеча Бога каждый должен дотянуться сам.
Девушка издала жалобный стон.
— Я не могу причинить своим родителям такую боль.
— Значит, ты переложишь ее на кого-то другого, — ровно произнес Йоро. Он по-прежнему сжимал ее руку и ласково смотрел — не осуждал, не сердился.
Катя опустила глаза, до чего ей стало стыдно смотреть в его милое родное лицо.
— Я не заслуживаю… За что ты меня любишь?
— Я люблю тебя за твое неравнодушие. Кира говорит, все твои поступки носят искупительный характер, а потому не могут считаться истинно добрыми. Но я думаю, всем, кому ты помогла, нет никакого дела, что побудило тебя не пройти мимо. — Йоро улыбнулся. — А Лайонел ответил бы тебе так: «Он эгоист, как и все, ты его спасла, и он благодарен тебе».
— Просто благодарность — она не такая, — возразила девушка. — Твоя любовь мне очень дорога.
Он наклонился и, коснувшись макушкой ее головы, тихо сказал:
— Какой бы выбор ты ни сделала, это твой выбор. Тебе с ним не жить — с ним тебе идти на Суд.
Девушка закусила губу.
— Мне страшно. Может потому мне и хочется, чтобы кто-то принял за меня трудное решение…
Мальчик погладил ее по руке.
— Значит, свой главный выбор ты сделала верно. Вильям как-то сказал тебе словами одного поэта, что может «за тобой идти по чащобам и перелазам, по пескам, без дорог почти, по горам, по любому пути, где и черт не бывал ни разу!» Но тебе это не нужно. А Лайонел готов «за тебя принять горечь злейших на свете судеб». Взять на себя все твои грехи. И он сделает то, без всяких просьб. Ему ты можешь вверить свою руку, закрыть глаза и смело идти за ним. Он не оступится сам и тебе не позволит.