Реквием по Homo Sapiens. Том 2
Шрифт:
— Нет. — Даило, глядя сквозь пелену слез, показал на тело Ханумана. — Данло умер. Вот он лежит.
Малаклипс пристально посмотрел на убитого горем Данло и сказал почти ласково:
— Мне кажется, я понимаю.
— Мне тоже так кажется. — Данло стиснул зубы, чтобы челюсть не дрожала. По-прежнему глядя на безмолвствующее лицо Ханумана, он собрал всю свою волю и сказал: — Видишь ли, это я создал его когда-то. Потому и уничтожить его должен был я.
— На Фарфаре я сказал, что ты мог бы стать воином-поэтом, — с низким поклоном молвил Малаклипс. — Теперь я уверен, что
— Да, — сказал Данло, — это так.
— Ты не кричал, когда Хануман и его наемники пытали тебя.
— Мне нельзя было кричать.
— А ведь тебе должны были впрыснуть эккану — как же это возможно?
“Как поймать красивую птицу, не убив ее дух? ” — услышал Данло и вспомнил ответ: “Стать небом”.
— Как это возможно, пилот?
— Это возможно потому, что сердце свободно, — просто ответил Данло. Он чувствовал, как трудятся его клетки, вырабатывая противоядие от экканы, до сих пор горевшей в его крови. — Потому что все люди свободны — нужно только стать теми, кто они есть на самом деле.
— Десять человек из десяти, считая и воинов-поэтов, орали бы почем зря. Выходит, ты Одиннадцатый?
— Нет. Я некто другой.
— Кто же?
— Я асария. Фравашийский Старый Отец, у которого я учился, определял такого человека как асарию.
Малаклипс приложил к губам свой клинок, покрытый засохшей кровью.
— Я знаю это слово. Асария — это тот, кто способен сказать “да” всему сущему. Чему говоришь свое “да” ты?
— Тебе, — улыбнулся Данло. — И даже Ордену воинов-поэтов — духу вашего Ордена.
Малаклипс, отступив на шаг, окинул взглядом пораненную руку Данло и щеку, чуть ли не до кости рассеченную осколком стекла. За то время, что воин-поэт пробыл здесь, эти раны заметно зажили.
— Кто ты? — спросил он тихо. — Ты говоришь “асария”, но что это значит? Выходит, асария — это бог?
— Я такой же человек, как и ты. Я всего лишь то, для чего рождается каждый из людей.
Нож дрогнул в руке Малаклипса, снова утонувшего в сиянии глаз Данло.
— Ты пугаешь меня, пилот. Ничто во вселенной не пугало меня тaк, как ты.
Страх — это левая рука любви, вспомнил Данло и спросил: — И тебе непременно надо попытаться убить то, чего ты боишься?
— А что мне еще остается?
— Присоединяйся ко мне и становись асарией, как и я.
Настал момент, когда весь мир перестал вращаться и повис в состоянии полного равновесия на острие Малаклипсова ножа, между словами “да” и “нет”.
Данло видел неуверенность в лиловых глазах Малаклипса, слышал грозных ангелов, поющих в его душе. Он боялся, что Малаклипс все-таки попытается убить его — хотя бы для того, чтобы проникнуть в тайну смерти. Сам Данло, похоронивший все свое племя, сжегший тело своего сына, входивший к мертвым на Таннахилле и сам умиравший миллион раз, убивая своего лучшего друга, познал эту величайшую из тайн так, как это только доступно смертному. Познал он и тайну жизни, ибо в неподвижной точке бытия, в центре великого круга, жизнь и смерть — это правая и левая руки, соединенные вместе.
Все это Данло сказал теперь Малаклипсу — не словами, а страшной красотой своих глаз.
Ничто просто не может исчезнуть, даже пройдя сквозь отчаяние и смерть. Все это Данло сказал Малаклипсу, глядя, как тот растворяется в свете внутри света и исчезает в тайной синеве за синевой небес.
Да.
Малаклипс внезапно тряхнул головой, отвел взгляд в сторону, покрепче сжал нож и сказал: — Я гнался за тобой среди звезд и помог убийцам развязать войну — все ради того, чтобы ты не достиг своей цели.
— Да, — грустно улыбнулся Данло, — я помню.
— Я сам убивал ради того, чтобы добраться до тебя.
— Я знаю.
— И ты все еще хочешь, чтобы я присоединился к тебе?
— Да. — Данло снова перехватил взгляд Малаклипса. — Хочу.
Малаклипс нерешительно поморгал: многие любят свет, но не всякий решится приблизиться к солнцу.
— Правило моего Ордена, обязывающее убивать всех богов, остается в силе, — сказал он наконец.
— Богов — да, но не людей. Ваш Орден основан для того, чтобы осуществить возможности человечества. Бесконечные возможности.
— Что же такое тогда бог? И что человек?
— Настоящий человек — это гордость вселенной. Он только часть ее, но в то же время и целое.
— Ты говоришь парадоксами, пилот.
— Настоящий человек не страшится смерти, потому что знает, что никогда не умрет.
— Ты говоришь загадками.
— Настоящий человек живет полной жизнью и доволен ею, потому что знает, что живет жизнью всего сущего.
— Даже глава моего Ордена затруднился бы понять твои сентенции и определения.
Данло посмотрел в окно, за тысячу световых лет, на планету Кваллар. Там, под красным солнцем, на железистой почве, некий человек наблюдал за учебным поединком двух молодых воинов-поэтов. Звали его лорд Корудон, и он носил на левой руке оранжевое поэтическое кольцо. Правую он сжал в кулак, и воинское кольцо на ней было красным, как и у Малаклипса. Заглянув в глаза этого страшного человека и в его душу, Данло увидел, что лорд Корудон давно уже отдал свой Орден в распоряжение Кремниевого Бога.
— Когда-нибудь, — сказал Данло, возвращаясь к реальности любопытных глаз Малаклипса и его блестящего ножа, — ты вернешься на Кваллар. Ты вызовешь своего главу на поединок — стихотворный или боевой, на твое усмотрение. И одержишь победу.
— А потом?
— А потом главой воинов-поэтов станешь ты — и примешь новое правило.
— Какое?
— Не убивать потенциальных богов, а отдавать свою жизнь за людей. Тех благословенных созданий, которые скоро родятся в Цивилизованных Мирах, и в Экстре, и еще дальше.