Реквием по империи
Шрифт:
Третьим указом Дарианна объявила о роспуске Совета магов. Волшебникам предписывалось покинуть здание Совета и явиться во дворец. Вот так, одним махом, принцесса… простите, теперь уже императрица, обезглавила оппозицию. Я немного расслабился, решив, что больше сегодня меня уже нечем удивить. Как оказалось, напрасно.
— Указ четвертый! — заверещал Вадиус. — Мы, императрица империи Галатон, повелительница присоединенных малых земель, милостью своей повелеваем: должность Верховного мага Совета вручить лорду Сайваару, герцогу Марслейн. Вступить в свои права герцог должен немедленно!
Ожидая окончания церемонии, которая уже утомила меня своим шумом и помпезностью,
— Что-что… поздравляю, дорогой герцог, — саркастически промурлыкал в сознании Артфаал. — Теперь вы не только достойный продолжатель рода Марслейн, а еще и наследник традиций Вериллия Фламиера…
— Вы где? — я панически озирался, ища поддержки в лице, то есть, в морде, лорда Феррли.
— Я снаружи, — ответил демон, — у вас там слишком сильные защитные чары. Почтенный мастер приоткрыл для меня небольшую брешь в защите, чтобы я смог кое-что вам пояснить. А то ведь знаю я вас, герцог: не поймете ничего и наворотите дел.
— Да почему герцог, Луга ради?!
— Вы же слышали: первым указом наша очаровательная монархиня даровала бастардам право наследования титула и имущества. А дядюшка ваш — родной, я имею в виду — благодаря своевременному вмешательству дядюшки приемного все свое состояние и титул завещал вам.
— Погодите… так Дарианна только из-за этого отменила закон о бастардах?
— Нет, — хихикнул зловредный демон, — еще из-за того, что бастард не может быть Верховным магом. Да и эльфийский ублюдок не имеет права занимать государственный пост.
— Лютый? А его-то куда?…
— О, на братца вашего, как, впрочем, и на всех ваших товарищей, у ее величества большие виды! А теперь наслаждайтесь, любезный герцог! Вот уже и одеяние ваше принесли…
Голос Артфаала становился все тише, и наконец совсем растаял в воздухе. А я онемело воззрился на двоих придворных магов, которые медленно поднимались по ступеням, неся в руках белоснежную мантию главы Совета. Волшебники остановились на верхней ступени и замерли в ожидании.
— Ступайте, ваша светлость, — мысленно обратился ко мне Копыл.
— Почему не вы? — быстро спросил я.
— Такова воля ее величества. Вы — народный герой, любимец галатцев. Я же назначен советником императрицы и главным секретарем Совета. Не волнуйтесь, ваша светлость, — успокаивающе добавил Вадиус, — я буду рядом и помогу вам. Ступайте.
— Ступай, Рик, — еле слышно прошептала Дарианна. — Ступай…
— Ступайте, дорогой друг, — донеслась мыслеречь Артфаала. — Что уж теперь? Ступайте…
— Рик! Рик! Наш Рик! — восторженно кричал народ.
— Его высокомагичеству лорду Сайваару — ура! — вопили гвардейцы.
И маги почтительно улыбались, держа передо мной белое одеяние. Белое, как снег, белое, как бешенство, белое, как моя ненависть. Символом неправедного суда, преступлений, подлости и предательства — вот чем была для меня эта мантия. Пойти по стопам человека, совершившего страшные злодеяния? Стать убийцей в белых одеждах? Вершить чужие судьбы? Плести интриги? Или… использовать высокий пост во благо? Сумею ли? Власть — грязная штука, в какие бы одежды она ни рядилась. Все во мне противилось этому шагу. Все восставало при одной мысли о том, что придется прикоснуться к этому сияющему свежей чистотой полотну. Душа корчилась от омерзения, сознание отказывалось воспринимать новость. Тело уже подалось вперед, чтобы сбежать с этого помоста и уйти, уйти как можно дальше. Я не хотел! Я не хотел становиться Верховным магом империи! А потом случилось… нечто. Радостные
Я сделал шаг вперед и позволил магам облачить меня в белые одежды…
Потом вернулась привычная картина мира, а вместе с ней — удивление собственным поступком, яркая вспышка стыда, отвращения к своему новому положению. Копыл зачитывал последний указ, в котором речь вроде бы шла то ли о трауре по императору и его наследнику, то ли о праздновании дня коронации, то ли о совмещении того и другого — я не помню. Потом наконец все закончилось, и окончательно я пришел в себя уже во дворце, за обеденным столом. Кроме меня, Дарианны и Вадиуса присутствовали дядюшка Ге, Лютый, мастер Триммлер, Грациус и Дживайн.
— Я не стала устраивать пышного торжества, — шепотом пояснила мне императрица, — это оскорбило бы память отца и брата.
Девушка была бледна и выглядела утомленной. Но она пыталась справляться со своим горем, старалась быть любезной с гостями и даже произнесла тост, в котором благодарила своих соратников. Когда обед подходил к концу, в дверь зала незаметно проскользнул молодой дворцовый маг. Дарианна жестом подозвала юношу, тот склонился к ее уху и что-то прошептал.
— Спасибо, вы можете идти, — казалось, девушка побледнела еще сильнее. Она обвела взглядом своих гостей и ровным голосом произнесла: — Маги Совета отказались признать мое право на власть. Они проигнорировали предложение сдаться добровольно и покинуть здание Совета и заявили, что будут защищаться.
— Так, ваше величество, позвольте заметить, — крякнул дядя Ге, — у них и выхода-то нет. Вы же их казнить велите, так ведь?
— Если бы маги сразу выполнили мои требования, они могли бы надеяться на смягчение приговора, — нахмурилась Дарианна. — А теперь их судьба решена.
— Штурмовать будем?! — воинственно вопросил мастер Триммлер.
Императрица молча кивнула.
— Идти надо прямо сейчас, — заторопился Копыл.
— А план разработать? — нахмурился осторожный Дживайн.
— Какой там план может быть! У каждого волшебника Совета есть собственные разработки, о которых никто, кроме него, не знает. К тому же в здании имеется выход к секретным лабораториям университета. Они уже давно подготовились к вторжению. И чем дольше мы будем тянуть, тем труднее будет справиться с магами.
— Но вам хотя бы известно, как и где расположены основные защитные чары? — спросил я.
— Весьма приблизительно. Обо всех ловушках знал только Верховный. Так что действовать придется по обстоятельствам. Я надеюсь на помощь Паларии Готакс — она должна находиться в здании Совета. Но, к сожалению, давно уже не присылала свою астральную проекцию. Видимо, Совет защитил себя полной непроницаемостью снаружи и изнутри.