Release my soul
Шрифт:
На лице отложившей от себя книгу Илиссы застыла горькая улыбка. Все же статус Высшего Зла присвоили ей. Наверное, даже заслуженно. На роль праведницы супруга Владыки и не претендовала, прекрасно понимая, что не ей задумываться о чистоте души. Только сейчас она смотрела на произошедшее со стороны, уже как человек, просто открывший книгу старых легенд, но знающий, что все в ней – правда. И понимание того, что своими руками, пусть и косвенно, она отняла не сотни, а десятки тысяч жизней посредством спасения одной-единственной, заставляло сходить с ума. Отсутствие сведений о конкретном временном отрезке, что требуется выждать – желать сделать что-то со своей памятью. Месяц, два, три она бы еще протянула. Но что, если Хэдесу вообще не удастся завершить мир? Что, если потребуется более десяти лет на это? Или произойдет нечто, из-за чего Трехликая узнает об остальных их провинностях: теневом управлении Альтеррой и перекачивании энергии?
Сложно сказать, страшил ли первородную сам факт перерождения. Скорее, даровал новую надежду на попытку переписать свою жизнь. Вот только ей будет оставлена память, и этого наказания с лихвой хватит, чтобы уничтожить все остальные ее жизни. Одним только
Потому требовалось наложить блок на собственные воспоминания. Если все сложится удачно, он будет распечатан уже в новом – их личном – мире. Если нет – она хотя бы сможет спокойно прожить другой временной отрезок, что подарит ей Богиня в наказание. И, в конце концов, она почти приспособилась к этой странной, неправильной, невозможной для нее жизни среди людей. Без дара, без каких-либо привилегий и условий. Без четкого понимания, что ей не умереть вскоре от какого-нибудь заболевания или серьезного ранения. Однако если она смогла это сделать, смогла влиться в общество, она сумеет понять, чего не хватает населению межмирья. И на чем впоследствии требуется сделать акцент, продумывая все необходимые блага в новом мире. С чем люди способны справиться и с чем должны бороться самостоятельно, двигая прогресс и развиваясь, а что должны для них сделать высшие силы.
Хэдес никогда не дождется от нее глупых слез, проливаемых по прошлому. Никогда не увидит мольбы. И если она оказалась в этих условиях, она будет искать возможность продолжить свой путь. Не в ее привычках просто ждать и надеяться. Теперь эта молодая женщина со смуглой кожей и вьющимися темными волосами – она. Человек. Но все еще способная жить.
И только таинственно мерцающие на брачном ожерелье обсидианы напоминали об ее истинном происхождении. Оставаясь последней нитью, связующей с тем, кого она, где-то в дальнем уголке сердца, обещалась ждать.
И кому доверила свою душу.
========== — XXVII — ==========
Неис вернулся из столицы только полтора месяца спустя, первым делом навестив Илиссу, и лишь после этого направившись в родовой особняк. Попросив женщину отменить все свои встречи с клиентками на сегодняшний вечер, на что получил какой-то заторможенный кивок и подозрение в темных глазах, мужчина, не в силах не улыбаться, дошел до центральной площади и, убедившись, что ему удалось смешаться с толпой, попросту растворился в воздухе, что-то прошептав себе под нос. Очень не хотелось бы, чтобы кто-то из их общих знакомых узнал о его способностях раньше времени. Для Альтерры Неис был чужаком: бабушка и дедушка прибыли с Дахры – маленького, затерявшегося где-то в дальнем уголке Вселенной, мира, о котором в детстве мальчик слышал немало, но до сих пор не мог представить полную картинку. Почему они вообще решились на смену дома, Неис не знал, а от расспросов старшие родственники всегда тактично уклонялись. Через несколько лет у них родился сын – отец Неиса – чистокровный фаэррэ-ин, как и его родители. Кровь этой расы, не многочисленной даже в родном мире, и абсолютно неизвестной для Альтерры, как ни странно, оказалась сильной, вследствие чего даже в браке с иномирянкой родился абсолютно ничего не взявший от матери мальчик, которого и нарекли Неисом. Впоследствии теория о доминировании крови фаэррэ-ин как минимум над кровью орнов, обрела еще два подтверждения в лице младших сестер Неиса. Теперь родители желали узнать, окажется ли их предположение верным, и удастся ли получить чистокровных наследников, и потому подбирали дочерям кандидатов в мужья особенно старательно. Старший же сын, у которого явно в браке должен был появиться такой же чистокровный ребенок, поскольку мужские гены у них испокон веков доминировали над женскими, был предоставлен хотя бы в этом вопросе самому себе. И получил волю выбрать жену самостоятельно, без предварительного изучения ее родословной.
Потому, направляясь в родовой особняк, расположенный в приграничной области Ирльхейна, мужчина был твердо уверен, что никто не посмеет воспрепятствовать его решению.
Главное, чтобы потенциальная невеста не дала резкого отказа.
Он не питал иллюзий: слепой влюбленности Илиссы по отношению к нему не наблюдалось, да и не ждал он подобного. Они оба уже давно не зеленые юнцы, что ведомы гормонами и задыхаются от чувств, едва завидев очаровательное лицо и фигуру. Даже его собственное отношение к женщине было иным: в момент знакомства, безусловно, что-то в ней привлекло Неиса, но вряд ли это что-то было связано с внешностью. Оная являлась вполне обыденной, но от невысокой фигурки, затянутой в простое платье, сложно было оторвать взгляд. От порывистых движений, от нервно комкающих край шали пальцев, от выбивающихся из наспех сделанной прически коротких прядей. Провожая женщину до ее дома, чтобы помочь донести тяжелую корзину с тканями, приобретенными утром в лавке, мужчина не думал, что еще не раз случайно встретится с ней в городе. Не было никакого бурного романа и бесконечных снов с ее участием: просто желание говорить чуть дольше, видеться чуть чаще, обнимать чуть крепче. Их отношения легко характеризовались словом «спокойные». Такой почти домашний уют, не мешающая обоим тишина и возможность поговорить, когда это необходимо. В подобной гармонии можно существовать много лет, поддерживая друг друга. В такой атмосфере Неис хотел бы прожить оставшуюся жизнь и вырастить детей. Мог ли он назвать это любовью, о которой когда-то писали в старых легендах, но которую уже давно истерли из памяти жителей Дахры, и которой не существовало в списке чувств, о которых говорили ему родные? Вряд ли. Желанием заботиться, находиться рядом, жить вместе. Но каким-то странным и непонятным ему самому чувством – скорее нет, чем да. Именно поэтому на слова Илиссы о том, что искренне и сильно полюбить его она никогда не сумеет, он отреагировал более чем спокойно: без этого жили десятки поколений на его родине, без этого мог прожить и он. Но Неис вырос на Альтерре, и все же был вынужден принять существующую здесь систему ценностей, в результате чего уяснил, что здесь загадочная «любовь» ценится и является причиной
Морщась от ощущения перетряхивающей его внутренности магии, наложенной на особняк в качестве охранного барьера, мужчина прикрыл ворота, кивком головы здороваясь с садовником, чтобы через мгновение перевести взгляд на второй этаж, где, по его расчетам, должны были находиться старшие родственники.
Он искренне надеялся, что уже через пару часов будет поправлять на себе парадный костюм.
Привычного иным мирам переходного момента между ярким солнечным светом и бледным лунным на Альтерре в те времена не существовало: ночь наступала без промедления, обрушивая на землю чернильную тьму, едва разбавляемую мягким алым свечением. Поэтому если необходимые дела не удавалось завершить вовремя, они переносились на следующий день, и лишь зажиточные слои, имеющие в своем распоряжении энергетические светильники, продолжали собственную деятельность. Улицы же пустели в один миг, а в домах низшего сословия зажигались свечи, позволяющие лишь коротать за чтением или несложной работой период до сна. Щурясь от недостатка освещения и силясь прочитать набросанные собственной рукой цифры, Илисса не прерывала наметку выкройки. Она бы, конечно, уже прекратила работу, тем более что скоро обещался зайти Неис, и вряд ли бы он согласился на ее отсутствующее состояние, увлеченное делом, однако тосковать в безделье было чересчур утомительно. И опасно. Потирая затекшую от согбенного и недвижимого положения шею, женщина отложила от себя мел, придирчиво изучая параллельно идущие линии и сомневаясь в правильности расстояния между ними. Если бы тишину не разбил дробящийся стук в дверь, хозяйка дома еще долго бы подвергала сомнениям свои же расчеты. Соскользнув со стула, припадая на поврежденную утром ногу, Илисса медленно дошла до входа, сдвигая защелку и отпирая дверь.
– День уже завершился, отложи работу, - переступая через порог и отмечая следы нескрываемой усталости на женском лице, вместо приветствия произнес Неис. Для них обоих не существовало пустых фраз, и потому такому началу диалога вряд ли стоило удивляться. Качнув головой в ответ на это, та, к кому обращался столь тонкий намек на упрек в ее попытках не терять ни минуты, вернулась в большую комнату, позволяя визитеру снять верхнюю одежду и пройти вглубь дома.
– Ты хотел о чем-то поговорить? – другая бы наверняка сначала предложила горячий ужин, дала возможность отдохнуть, поговорила бы на отвлеченные темы, как случалось в большинстве семей, но Илисса не видела смысла в подобном оттягивании времени. Да и потчевать гостя было нечем: не позавчерашним же молоком, уже скорее всего свернувшимся. А сама супруга Владыки Бездны хоть и вынуждена была прислушиваться к желаниям человеческого тела, требующего пищи, все же умудрялась подкрепляться лишь раз-два в день самыми простыми блюдами, и вечером чаще всего не нуждалась в этом. Впрочем, кажется, Неис и не ждал особых приготовлений к его приходу.
– Этот рисунок на твоей руке, - от таких слов Илисса вздрогнула, невольно переводя взгляд на тыльную сторону ладони, где когда-то давно расцвел узор, идентичный тому, что украшал лицо Хэдеса, - он говорит о том, что ты более не состоишь в браке?
Непонимающе моргнув, женщина присела на край дивана, не совсем понимая, каким образом гость сделал такие – пусть и неверные – выводы. Темы ее замужества они не касались ни разу, вследствие чего она и не предполагала, что его это каким-то образом волнует. Однако и говорить ему о том, что она навечно останется супругой Владыки Бездны, даже являясь человеком, не желала. Не потому, что боялась разрушить какие-то отношения, за которые не опасалась. А лишь из нежелания пояснять, отчего сейчас они порознь. И потому, что не хотела вновь касаться болезненной темы.
– Прости, - Неис сжал ее пальцы в своей ладони, - я не стану тебе напоминать об этом. Всего лишь желал убедиться в том, что верно истолковал этот символ. У нас вязь по тыльной стороне руки говорит о разрыве союза, а на Альтерре, насколько мне известно, несколько видов брачных обрядов. Какой из них проходила ты, мне не известно.
Что ж, подобное объяснение действительно можно было принять. Только первородные сковывались цепью, вследствие чего подвергались обряду соединения у статуи Богини, и невестам надевались на шею ожерелья, что не снять никому, кроме их супругов. Основная же часть населения межмирья иначе создавала семьи, обычно следуя традициям, созданным тем божеством, что главенствовало на отдельно взятой области. Если же происходил конфликт религии, когда супруги жили под покровительством разных богов, зачастую весы склонялись на сторону мужчины. Однако насколько было известно Илиссе, ни одного обряда с использованием рисунков на теле на Альтерре не практиковалось. Тем не менее, все из тех же соображений, говорить об этом она не стала.
– Тогда, полагаю, я смею надеяться, что ты дашь свое согласие на заключение нашего брака? – не выпуская ее руки из своей, произнес мужчина, а у хозяйки дома как-то не вовремя в памяти всплыл момент, когда Хэдес просил – да что там, настаивал! – на их браке. И хоть это выглядело большим ультиматумом, не имеющим никаких вариантов ответа для нее, кроме положительного, чувств в те минуты было больше. Горько усмехнувшись, женщина вздохнула, с тоской изучая лицо сидящего перед ней гостя.
Илисса хотела предупредить мужчину, на что он себя обрекает, создавая с ней семью, которая никогда не станет полноценной, но, коснувшись ладонью живота, отвергла эту мысль. Не стоит ему об этом знать: тогда придется уничтожить зародившуюся в ней жизнь, а к такому шагу женщина не была готова. Даже если новая беременность отнимет все силы – ребенок родится и будет воспитываться в новой семье. Тем более что в глазах окружающих она – человек без дара. А значит, не скованная цепью. Сам же Неис, похоже, тоже не имеет подобных уз: он мало рассказывал о себе, однако, удалось понять, что основатели его рода пришли с другого мира, где никакого первородного брака не существовало. Экспериментаторское начало в женщине тянулось исследовать кровь будущего супруга. Разумная половина, осознающая отсутствие какого-либо дара, остужала пыл, но заставляла стискивать зубы в бессилии. Такой материал пропадает!