Release my soul

Selestina

– Это все Агнусовы деяния, - прошипела экра, ощущая растущую волну ненависти, - Пресветлая Мать бы остановилась на трех или четырех перерождениях: она была куда милосерднее.

– Но Трехликую убил наш сын, отомстив за нас, - подтвердил ее догадки мужчина, - и тем самым развязав руки Высшим, никогда не упускающим возможности поиграться. Только сейчас не об этом, - о том, кто кого и зачем отправил за Грань, они могли побеседовать позже.
– Я надеялся все вернуть, поэтому допустить уничтожение тела было нельзя. Пришлось заняться связью между ним и Альтеррой. На это ушло не более полутора лет. Созданная печать, наложенная на тело, гарантировала моментальное стирание межмирья, на месте которого появилась бы бесконечная

воронка. Вряд ли бы Пресветлая Мать стала бы рисковать своим детищем. Это бы не сравнилось даже с тем, что мы, - споткнувшись о переменившееся выражение лица собеседницы, он поправился, - я устроил.

Да, идея с запечатыванием тела в кристалл, оказалась трудновыполнимой, но реальной. Тем веселее оказалось впоследствии узнать, что Высшие устроили развлечение даже из этого, начав переносить из других миров любителей приключений, готовых потягаться со «спящим Темным Властелином», которого предварительно было необходимо еще разбудить. Троица сильнейших созданий Богини желала уничтожить тело Хэдеса, не затронув Альтерру. Потому что однажды вспомнивший все Первородный, завладевший своим телом и магией, смог бы переломить ход их игры. А в итоге им пришлось через несколько тысячелетий попросту распечатать его воспоминания, предоставив возможность забрать то, что принадлежало ему. Точнее, начать распечатывать, наблюдая за тем, сможет ли он самостоятельно сорвать остальные печати и спасти обоих.

– А потом последовали перерождения в иных эпохах и мирах, где нас вообще не существовало. Потому и не получалось воспользоваться сохранившимся телом?

– Именно, - некромант кивнул, - Тысячи лет, несколько тысяч лет потребовалось на то, чтобы оказаться вновь в межмирье. В том, что это не случайность, а намеренный ход Высших – сомнений нет. Так же как и в том, что они начали распечатывать наши воспоминания. Только зачем?

Бесцельно водя пальцем по покрытому пылью сосуду, где светилась голубоватым светом скопленная энергия, Кейра пыталась сложить все паззлы в единую картинку. Чем активнее рушились печати, наложенные на ее память, тем больше появлялось вопросов, а полноценные ответы ускоренно прибывать не спешили. В сознании роились сотни мыслей, и с какой из них начать – все еще оставалось непонятным. Да и нет никакой гарантии в том, что мужчина способен заполнить пробелы в ее воспоминаниях. Она знала, что сотворила, и почему оказалась втянута в игры с зеркалами, но все еще оставалась в дымке та часть, что – она была уверена! – сможет раскрыть причины слишком яркого чувства фальшивой цепи, спутанного с реальной. Особенно странной казалась излишне болезная привязанность к Айне.

Мысль о младшей сестре повернула ход внутренних рассуждений женщины в иное русло. Обернувшись к сверлящему ее взглядом некроманту, Наследница неосознанно сжала в руках край платья, понимая, что фраза, готовая сорваться с ее губ, изрядно идет против ее натуры. И за нее она сама себя будет ненавидеть долго. Очень долго. Потому что вновь таким образом дает ему над собой власть. Только предмет сделки стоил того.

– Мне нужна твоя помощь.

В стальных глазах напротив проскользнула насмешка. Скрипнуло старое кресло, оставаясь в гордом одиночестве, и сердце пропустило удар.

Возможно, этого не было в его плане. Но так даже лучше.

***

Закончившая отглаживать последний кусок ткани, с таким трудом приобретенной в столице – проклятый торгаш не желал сбавлять ценник, – Илисса отставила тяжелый прибор от себя, позволяя ему спокойно остыть, и стянула со столешницы яркий лоскут, рассматривая его и раздумывая над размещением выкройки. Она все еще не соглашалась с той идеей, что затребовала заказчица, будучи твердо уверенной – стоит убрать тонкую полосу внизу, и фигура дамы лишь выиграет. Однако мнение со стороны клиентки было иным: ей хотелось какую-то невнятную длину, изрядно обрезающую ее ноги. Сколько бы Илисса ни

объясняла, барышня стояла на своем. Действуй супруга Владыки лишь на одном желании заработать, она бы, безусловно, не стала спорить и попросту приняла желание заказчицы. Но движущей силой являлось намерение максимально сделать образ идеальным. И потому смириться, понимая, сколь неразумно изначально был набросан эскиз, не удавалось.

Потирая переносицу и усаживаясь на стул, чтобы еще несколько часов провести в работе, уснув лишь под утро, Илисса придвинула к себе чертежи. Плывущее зрение, к которому она уже почти привыкла за эти годы, вынуждало часто-часто моргать и щуриться. Так удавалось сфокусироваться на линиях и цифрах, написанных от руки неровным почерком, не желающим улучшаться. Рисующий по разложенной на столешнице ткани мел выводил чуть скашивающуюся вбок линию, отчего женщина бормотала себе под нос ругательства, поминая Агнуса и всех его братцев. Рука чуть дрожала, что и сказывалось на результате. Но разум упрямо сосредотачивался на работе, не желая сдаваться усталости. И потому, когда хлопнула входная дверь, Илисса уже полностью абстрагировалась от внешних звуков, погрузившись в вычерчивание перпендикуляров и кривых.

Высокий черноволосый мужчина в темном плаще, с которого на пол сбегали капли дождя, заставшего человека посреди улицы, оперся о проем арки, разделяющей маленькую спальню и чуть более просторную гостиную, и слабо улыбнулся, изучая сгорбленную женскую фигурку, закутанную в пушистую шаль. На фоне простого платья, затянутого в талии широким поясом, черные обсидианы ожерелья смотрелись странно, резко контрастируя и с одеждой, и даже с обстановкой. Если украшение продать, можно было бы приобрести достаточно большой дом, хорошо меблированный и даже имеющий несколько энергетических кристаллов освещения, что доступно лишь зажиточным гражданам. Но оно не снималось, и расстаться со столь ценным напоминанием о прошлой жизни женщина была не готова.

– Опять не щадишь себя? – короткая прядь шевельнулась от чужого дыхания, коснувшегося шеи. Теплые руки легли на плечи, подбородок уперся в плечо. Вздрогнув, Илисса прикрыла глаза, откладывая в сторону мел и дотрагиваясь ладонью до мужских пальцев. Даже эти простые жесты возвращали ей уверенность и покой, которых иногда так не хватало. В поиске которых она кидалась с головой в работу, чтобы не умирать в одиночестве и глупых мыслях. Чем меньше у нее находилось свободного времени, тем легче оказывалось жить. И тем быстрее стирались из подсознания картинки прошлого, медленно заменяясь на дымку настоящего.

– Специально пришел проверить? – позволяя уголкам губ дернуться в слабой улыбке, поинтересовалась женщина. Гость вздохнул, ничего не говоря. Эта минута тишины была чем-то жизненно важным, словно единственным спасением посреди гложущей пустоты. Неис как-то незаметно для Илиссы стал той тонкой соломинкой, что могла вытянуть из трясины. И хотя полностью разделить с мужчиной его чувства не удалось бы никогда, он как-то легко согласился даже на текущее положение, где супруга Владыки скорее позволяла себя любить, нежели любила сама. Привязалась, благодарила за поддержку, нуждалась, но не любила. И была не в силах это как-либо изменить.

Хотя иногда так хотелось отсечь все прошлые связи и эмоции, подарить кому-то тепло и заботу, прожить остаток жизни так, как все люди. И думать, что все сотворенное – лишь страшный сон. Мрачная легенда на страницах книги, что забудется, стоит лишь наступить новому утру. Еще раз попытаться растоптать старые картинки, как опавшие листья, превратить в однообразное месиво и выбросить.

Плеч коснулся холодный воздух, когда мужские руки соскользнули с них, и Илисса непроизвольно открыла глаза, оборачиваясь, чтобы увидеть, как Неис пересекает комнату, направляясь в не освещенную прихожую. И с губ само собой сорвалось какое-то жалкое «не уходи», впервые адресованное ему.