Религия славян и её упадок (VI–XII вв.)

Ловмянский Генрик

113

Nilsson. Geschichte der griechischen Religion 1. S. 285.

114

Nilsson. Ibid. S. 314, 364, ср. выше сноску 41. Стоит задуматься, которое их них в соответствии с представлением их тем же автором могло бы быть причислено к тем самым «нескольким» (mehrere) домиграционным божествам. Явно более позднего происхождения первоначально местный (в Арголис) культ Геры (С. 400 п.); Афина происходит от минойского божества (С. 405). Домиграционным божеством — первоначально внутренних вод — Нильссон считает Посейдона, принимая во внимание распространенность его культа (С. 418–420); Это явственно говорит о раннем происхождении этого культа, однако данное обстоятельство не доказывает индоевропейское происхождение этого божества. В мифологическом комплексе Гея-Деметра-Аид/Плутон старшим членом является, без сомнения, Мать-Земля, культ которой, правда, не развился в Греции (С. 430), но которая, однако, играла важную роль в греческих мифологических представлениях (С. 433). Похоже, старшая Гея уступила место более молодой Деметре, которая вместе с Плутоном взяла под опеку земледелие и приостановила развитие культа Геи. Сравнительные

данные говорят о принадлежности Геи к индоевропейской эпохе, когда она выступала в космогоническом мифе. Вопрос только в том, в какой мере и в какой форме она была предметом культа. Культ Артемиды возник из наслоения греческого культа (С. 467) женских демонов (нереид, нимф) на минойский культ повелительницы (и повелителя) зверей. Таким образом, произошло возвышение Артемиды над другими женскими демонами ее группы (С. 467) — это был бы один из примеров преобразования демона в бога, или вырастания политеизма из почвы полидоксии. Точно так же Гермес был первоначально «божеством», то есть демоном, живущим в груде камней (С. 476, ср. С. 474). Происхождение мифа о том, что три бога — Уран, Хронос и Зевс — поочередно сменяли друг друга путем насилия, неясно (С. 480–486), однако наслоение трех поколений указывает на его гетерогенное возникновение, а стало быть, его нельзя целиком вывести из индоевропейского мифа. Исходя из того, что к изначальному мифу, без сомнения, принадлежал Зевс, можно полагать, что два предыдущих члена являются более поздней конструкцией. Одним словом, из древнейшего греческого политеизма для индоевропейской эпохи могут быть спасены только Зевс и Гея. Запоздалым проявлением евгемеризма является концепция Р. Гасиньца (R. Gasiniec. Religia grecka. Warszawa, 1964. S. 410) о том, что первые греческие боги возникли в рамках культа правителей.

115

К созданной писателями гуманистического течения и все еще живой в литературе модели славянской религии можно отнести слова С. Урбаньчика (S. Urbanczyk. О rekonstrukcje religii poganskich Slowian // Religia poganskich Slowian. Sesja naukowa w Kielcach. — Kielce, 1968. S. 35): «Я убежден, что реконструкция религии славян возможна, хотя не следует ждать молниеносных результатов, которые могли бы удовлетворить своеобразный славянский патриотизм некоторых исследователей и любителей славянских древностей».

116

L. Niederle. Zivot starych Slovanu 2/1. — Praha, 1916. S. 277.

117

Niederle. Zivot starych Slovanu 2/1. S. 278.

118

Niederle. Zivot starych Slovanu 1/1. — Praha, 1911. — Гл. 2, 3.

119

Brukner. Mitologia slowianska. S. 152. Итог дискуссии вокруг книги Нидерле подвел Е. В. Аничков в подробном обзоре «Последние работы по славянским религиозным древностям». — Slavia 2 (1923/4). S. 527–547, 765–778. См. также A. Brukner. Mythologische Thesen // ASPhil. — 40/1926. S. 1–21.

120

Brukner. Mitologia polska. S. 8.

121

A. Brukner. Mitologia polska. Studium porownawcze. — Warszawa, 1924. S. 144.

122

Новое, более компетентное, хотя все же краткое описание религии славян вместе с критическим обзором литературы на данную тему (дополняющим, в частности, Нидерле материалами междувоенного периода) дал Унбегаун (В. О. Unbegaun. La religion des anciens Slaves // Introduction a l’histoire des religions 2. Les religions de 1’Europe ancienne 3. — Paris: Mana, 1948. S. 387–445). Другая литература по данной теме: S. Urbariczyk. Religia poganskich Slowian. — Krakow, 1947; Urbanczyk. Religia poganska Slowian // SSSlow. 4. (wyd. 1972). S. 486–489. V. Pisani. // paganesimo balto-slavo // Storia delle Religioni (под ред. P. Tacchi Venturi) 2. — Torino, 1949. S. 55–100. A. Schmaus. Zur altslawischen Religionsgeschichte. Saeculum 4 (1953). S. 206–230; V. Polak. Slovanske nabozenstvi. // VPSlov. — 1/1956. S. 13–27; W. Antoniewicz. Religia dawnych Slowian // Religie swiata (под ред. E. Dabrowskiego). — Warszawa, 1957. S. 319–402; B. Meriggi. Il concetto del dio nelle religioni dei popoli slavi. Recerche Slavistiche 1. — Roma, 1958. S. 148–176; Z. R. Dittrich. Zur religiosen Ur-und Fruhgeschichte der Slaven // JGOst. — 9/1961. S. 481–510; В. H. Топоров. Фрагмент славянской мифологии // Краткие сообщения Института славяноведения. — 30/1961. С. 15–32; А. Gieysztor. Mytologie slave // Mythologie des peuples lointains ou barbares. — Paris, 1963. S. 82–147; W. Szafranski. Religia Slowian // Zarys dziejow religii. — Warszawa, 1964. S. 477–491; N. Reiter. Mythologie der alten Slaven // Worterbuch der Mythologie, hrsg. v. ?. V. Haussig 1 // Abt. 6. Lief. — Stuttgart, 1965. S. 163–208; J. Eisner. Rukovet slovanske archeologie. — Praha, 1966. S. 454–485, 313–483; M. Gimbutas. Ancient Slavic Religion: a Synopsis // To Honor of Roman Jakobson 1. — The Hague, Paris, 1967. S. 738–759; F. Slawski. Mitologia slowianska. // SSSlow. — 3/1967. S. 265–266; F. Vyncke. La religion des Slaves // HDRel. — 1/1970. S. 695–719; J. Gassowski. Religia poganskich Slowian i jej przezytki we wczesnym chrzescijanstwie // Apol. 16–1/2/1971– S. 557–572; B. Gediga. Sladami religii Praslowian. — Wroclaw etc, 1976.

123

V. J. Mansikka. Die Religion der Ostslaven 1. Quellen. — Helsinki, 1922. (вторая часть не увидела свет). Различные поправки к выводам Мансикки высказал Меригги (Meriggi. Op. cit. S. 149–153), однако этот автор не обладал таким непосредственным знанием источников, как Мансикка.

124

A. Brukner. Mythologische Thesen // ASPhil. 40/1926. S. 2. Впрочем, он признавал заслугу Мансикки, который собрал исчерпывающий материал по мифологии восточных славян. Об этой основательной, но не лишенной смелых допущений работе см. также рецензию Нидерле (L. Niederle. Un travail nouveau sur la mythologie russe // RES1. — 3/1923. S. 115–120).

125

См.,

напр.: V. Jagic. Zur slavischen Mythologie // ASPhil. 37. 1920. S. 502. A. Meillet. Op. cit. См. выше. S. 323: «С первого взгляда может показаться странным, что лингвист берется обсуждать индоевропейскую религию», языковеда на это толкает отсутствие письменных источников. А значит, одна только виртуозность в области этимологизирования не является достаточным основанием для занятия историей религии. См. собранные критические мнения языковедов относительно этого метода в работе: J. Schutz. Denkform und Sinngehalt ostslavischer Gotternamen // DHCSlav. — 2/1970, S. 67. В то же время значение этимологии в мифологических исследованиях отмечал Р. Якобсон в работе Роль лингвистических показаний в сравнительной мифологии // Труды 7 международного конгресса антропологических и этнографических наук 5. — М., 1970. С. 1008.

126

Niederle. Op. cit. S. 7; Polak. Op. cit. S. 119. По мнению Диттриха (Dittrich. Op. cit. S. 421), недостаток древних письменных источников у славян компенсируется исключительно сильной традицией, сохранившейся в фольклоре. Кто знает, может быть, даже в большей степени, чем у других народов!

127

Однако мы не согласимся с интерпретацией отрицательного отношения «чуждого духовенства» к языческой религии, сформулированной таким образом: «Они прилагали много сил, чтобы представить формы древнего религиозного культа необычайно примитивными и первобытными. Это относится также к более поздним авторам местного происхождения», W. Hensel. U zrodel Polski sredniowiecznej. — Wroclaw etc., 1974. S. 225. Во-первых, средневековым авторам было чуждо теоретическое разделение языческих культов: примитивные или развитые, все они без исключения были в их понимании достойны лишь величайшего осуждения и были богопротивны, superstitiones abominabiles; во-вторых, считалось, что обязательным элементом языческого культа было почитание божков, поэтому за язычеством сохранялось традиционное название — «идолопоклонство», то что сегодня мы называем политеизмом; невозможно представить, чтобы авторы умолчали о политеизме, если бы он где-то развился; в-третьих, благодаря средневековым авторам (Титмар, Адам Бременский, Хельмольд, Саксон-датчанин) мы знаем массу сведений о языческих богах, их именах, идолах, святилищах. Уже в первом упоминании на этот счет Видукинд говорит о существовании культа Сатурна у бодричей, медный идол которого (ех аеrе) получили саксы, а значит, он не стесняется сравнивать славянский культ с высокоразвитым — с нашей точки зрения — римским политеизмом. Поэтому если чешские авторы (Кристиан, Космас, авторы житий) не упоминают ни одного имени местного божка, то наверняка не делают этого не из желания умолчать об этих именах, а по причине отсутствия данных о них.

128

Ср. Brukner. Mythologosche Thesen. S. 5.

129

Это касается прежде всего южного славянства, у которого почти отсутствуют средневековые сведения о славянской религии. Не заменит ли их фольклор? Брюкнер (Brukner. Mitologia slowianska. S. 152) писал: «На Балканах фольклор является всем, а его стали собирать относительно недавно, сто лет назад, начиная с Вука; нет ни малейшего упоминания о древних мифах; греков это не занимало, а славяне избегали». Это наблюдение касается прежде всего «теологии», что же касается «демонологии», то здесь трудно быть столь категоричным. Предпринималось достаточно много попыток реконструкции славянского пантеона на основе южнославянского фольклора и эпоса; следы «верховного бога» (Дабога) усматривали в песнях о королевиче Марко, V. Cajkanovic. О srpskom vrhovnom bogu. — Beograd, 1941. S. 120, ср.: H. Czajka. Bohaterska epika ludowa slowian poludniowych. — Wroclaw etc., 1973. S. 39. Иначе смотрит на возможность сохранения в южнославянском фольклоре следов политеизма Шнеевейс (Е. Schneeweis. Serbokroatische Volkskunde 1 // Volksglaube und Volksbrauch. — Berlin, 1961. S. 4). To есть автор делает вывод, что перед принятием крещения южные славяне оставались на уровне веры в демонов. Эта точка зрения требует уточнения, в чем мы убедимся, исходя из дальнейших выводов, хотя она и соответствует современному состоянию исследований, ср. напр., Топоров. Фрагмент. С. 16. Шнеевейс в то же время считает возможным установить важнейшие верования (С. 3). Указанием на дохристианское происхождение отдельных элементов верований можно считать их проявление у всех славян (ср. там же 4, 7, 10, 15 и т. д.). О сложном происхождении южнославянского фольклора: D. Antonijevic. Zajednicko и narodnoj religiji Grka i juznih Slovena //Balcanica. — 8.— 1977. S. 681–692.

130

Помимо работ Урбаньчика (см. выше), см.: J. Kostrzewski. Kultura prapolska. — Warszawa, 1962. S. 329–359; M. Kowalczyk. Wierzenia poganskie za pierwszych Piastow. — Lodz, 1968.

131

Moszynski. Kultura ludowa Slowian 2/1. S. 238.

132

Moszynski. Op. cit. S. 702.

133

Moszynski. Op. cit. S. 703.

134

A. Brukner. Kultura duchowa Slowian / KHist. — 52/1938. S. 216: «Перейдем к истории, которой г-н Мошиньский по неизвестной мне причине почти пренебрегает, что тем более странно, поскольку автор поставил перед собой задачу реконструировать древнюю жизнь, а здесь без исторических источников не обойтись». Религиозный дуализм в славянском космогоническом мифе как изначальное явление недавно был рассмотрен Р. Томицким (R. Tomicki. Zmij, Zmigrody, Waly Zmijowe. Z problematyki religii przedchrzescijanskich Slowian // APol. — 19/1974. S. 491). Однако этот миф развился прежде всего у болгар, Й. Иванов. Богомилски книги и легенди. — София, 1925/1970. С. 287–382, то есть, в сфере влияния богомильства, из которого он черпал вдохновение, а также на Руси, где с богомильским влиянием могли пересекаться финские понятия. В Польше же мы находит немногочисленные, слабые и наверняка вторичные отголоски этой легенды — с приниженной ролью дьявола, пытающегося принять участие (безуспешно) в акте творения. Собственно, из библиографии, приведенной автором, сноска 28, польским можно считать только подобный миф, отмеченный в Серадском воеводстве, I. Piatkowska.