Реликварий ветров. Избранная лирика

Радашкевич Александр

6. X.1977. Пб.

4. Элегия с белкой

Я в парк вошёл, и всё сошло. Я стал заряженв тёмный стволаллеи, целившей в забвенье и незабвенность. Траур хвоии пятна смертной позолоты, да небо стёртое и дождькренящий. Легковерен – разлётом павловского края,надумавшего нынче осень лишь для меня. Земля лив глазах? Разгладив щёки мха, хладящие, я вздрагиваю отнадлома пальцев бронзовых, от каменной слезы набрякшейи мраморного взгляда в спину. Храм обретенью.Мавзолейсообщникам классической утери. Кентавры,бьющие копытцем,одни

строптивы тут. В верхах повизгивает белка,не отрывая глаз от глаз, запнувшихся на ласке. В кармане —мир наград! – конфета… Кружась, спускается, но медлитскакать в траве. Привстав, берёт в протянутые лапки(как дама – шляпу в лотерее) и – отпружинивает в ели.Высокий вал из блага. По воле беличьей. По замыслуГонзаго,кто молвил исподволь – разубранной натурой.

8. X.1977. Павловск

5

Как странно, тёплый дан декабрьтому, кто одинок. Как дерзко солнцесегодня хлещет в лоб его – того,кто одинок. Как взросло губы отдаюттому – не те. Как зло вино и полы звукибессонных лабиринтов, где зеркалатому – из тупиков. И как равноиз дня порожнего вываливаться в день —из гроба в гроб – тому, кто, знай,ступает ломким льдом,когда ладони выпростает в заметь —два лотоса – тому, кто одинок.

18. XII.1977. Пб.

6. Простая песня

И повелел: Закрыть мой замок насмерть!И гнёзда ласточек сколоть, и мост треклятыйподнять, и отпустить в луга моих коней,и все часы унять, и сшить мне сороктаких же платьев, и погреба и подземельяскорей раскрыть, чтоб мгла, вино и стыньколодец замка до краёв налили,чтоб струи голосов и времени его не пере —хлестнули – нет! – и чтоб очей никто от прахане отнимал, и чтоб никто на ухо никомуне помянул тебя! тебя! тебя! И в ночь иль день,когда воронка звёзд иль сини из плоти вытянет,с семи сторон поджечь мой бренный замок,чтобы погрёб неверными стенами.

3. IV.1978. Пб.

7. ВЕЩИРазбирать наши вещи, словно шаритьв осколках, кровью срезы пятная; словнонежить ребёнка, лицом прижимаясь. Разбиратьнаши вещи, как кататься по полю, цветыподминая, как снимать страшный бинтс незатянутой раны. Это – полки романов,обломившийся мостик в доживающем парке,это – в палые листья врыться, теряясь.Залетая в бестенье, колыхнуть наши звёзды.Целовать наши вещи. Затекают колени.

9. VI.1978. Пб.

Чужбинное кладбище

I

В вечерний свет ноябрьского утрапо льдам скольжу неловко и кошуна остеклённую неотмершую зелень,пот окон и растерянные ноги вкосьснующих.За поржавелою решёткойразбухшие могилы. Что старше – коченеютвдоль бурых стен. Всю ночьвчера валило. Сегодня тает. Что делаем,скажи, мы в этом мире ватном.

28. XI.1978

II

В день вешний под разливом облаковсорвёмся с белками скользитьпромеж могильных плит! Пускайпогост

не тот, куда, стеня, изгойпридёт стрелять в широкий лобна холм, под коим мать лежит; не тот,чтоб атлантиды облаков следить всерьёзиль в неурочный час застатьздесь что-то, кроме мокрых бегунов(за каждым – смерть трусцой), но местанет живей. И поделом, мой вешний Бог,саднит чужбина.

9. III.1979

III

И в снежных сумраках шурша,приветные я оплетал опять могилыследами. Русская судьба,без спроса, без толку, безмолвьем подарила.Незатвержённые слова навырезала мне чужбина,чтоб, в снежных сумраках шурша,прозванья скошенных за веки плылиот ломких глыб: его жена, их сын. Их снегзабил, вчитавшись до меня, до вас,но вам они едва нужны ли.Вас нет. И лучше: не одна душа,свечой дрожа, тропу мне переплылапо сумракам, снегами не шурша.

22. II.1980. Нов. Гавань

Павловский парк

Тесна мне комната моя – о как! —и заключающий дворец, чьи пропады дурят.Мне Город тесен, что похож на вечность —там она! – и чей отлив заботит так,как покидающая кровь. И что теснейуединения, что страстной слабости к тебе ли, к вам?Размины горло перевьют, и возлетаем —вислый флаг. Теснее музыки и книглишь сны, что ловят нас. А дальше НО,и это парк. Лишь НО просторно нам.О повидавшие конец, он ваш – но не его.Он место, где случался Бог. Следы очейи стоп Его там проницают грудь и лоб.Там времена проводят всё сквозь воды илисты – всё, что не нужно никому: зачем оно холмам,к которым юности сбрелись – пространные о как!

4. XI.1979. Нов. Гавань

Старушка

…Аль выцвела? – всё не моглая рамочку отдать и прятала,да нет её… Цветков пужалась,и только в глазоньки котаглядела, будь темень денная,полуночная будь. Да Господи,уж год, как милого мне мальчикв кусточках тех зарыл. А всёне плакала, и вот… Эх, милый,сегодня солнышко чуть свет на пальцылегло, да их уж не согнуть,и слёзы Бог послал, как девочкойлила: всё радуги и дальний будтозвон. Уж, верно, ждут родные ипора приходит. Так-то, милый.Поди, поди. Теперь чего уж…

21. VIII.1979. Озеро Мичиган

Зимний пейзаж Лейтенса в Эрмитаже

По стали льда неверными шагамиплюмажи тополей в луче гранёномсюда грядут – до венистого дуба;и вдруг – возлюбленное чудо! – в обратнуюсо спинами, несомыми коньками,кустами, крестиками птиц, небесморщинами – до дыма крыш и белых башен,где сразу ясно нам: то удалялись тополяот дуба, вдаль, по льду – и льдами жевернулись, а мы глазели в тяжкиешелка, которыми окинуто полнеба,которое кривит стеклистая вода,которая нас за нос и водилапо стали льда неверными шагами.