Мы шли, в листве кружа, на горусредь гор, поднявших дрёмный сад,где небо сущее в прудахстекало в лес непросвещённый,уже в дооблачные горывсходящий поступью стволов.И замок вышел в сказке башен,где сквозь зубцы, как между пальцев,текли ручные облака. Так было намв простёртой сини, что подставлялимы глаза, чтоб облака опять лизнулии даль, заглоченная далью,за далью дней нам всё цвела —сквозь рябь сникающей листвы —закатом мавританского разлива.
VIII.1981. Синтра
Испанские стихотворения
1. Кордова
В
блаженных патио водаодна не спала, когда сиестазлая уложила коров суровых инаивных по шеи в бархатГвадалквивира. Дав пазухе пустого храма,под призмою багряной робы(юницами эпических родов, как встарь,ревнительно расшитой),корчиласьНаша Сеньора Скорбящая,лия барочные кристаллы миморта, как у розовой рыбы,заснувшейв редкой сети кордовских кружев.
X.1981. Нов. Гавань
2. Саламанка
«Но компрендо». Тихоходная матрона,в мелком золоте, отплыла. – Мучасграсиас, сеньора! – В полночь грешенневниманьем Божий городСаламанка.Утром семь дотошных струн —из оливкового взора разбитногогитанёнка: пять вовсю печальных, двесовсем срамных, – на видуу Старого собора,где по нишам не дотлеласера Страшного суда.
3. Гваделупа
Дно разверстое небестам обрызгано огнями,где Мадонна с тёмным ликомсмотрит раненно в глаза.Там янтарны апельсинынад фонтаном монастырским,где кричали, чтоб Родригобратьям страхи рассказал,где гитара с юным хоромзавела ночные канты,и под кровлею дозвёзднойнаповал нас ублажиласласть ликёра травяного,чтоб поутру, в галерее,где увядшие полотнавнятно славят Черноликой —из земли, во снах и сечах —чудеса и претворенья,нам подал в дорогу инокбосоногую улыбку.
VIII.1981. Мадрид
4. Эскуриал
Эскуриал, как из души, опять ворота растворяет,хоть день за нами не плывёт и клики птичьи не иссякли.По небу горные леса слились пологими валами,и дальним будто тянет морем, пока не грохнулизатворы, пока не встала в рост стеназа всякой стылою стеною, пока пустоты непроглотят себе враждебные шаги.Эскуриал,как судный путь, начнётся чудищем собора.Крутые рёбра – скал иль стен? – взлетели вдругиз преисподней. А там, в потухшей вышине,клубятся с плеском одеянья в цветном, горячечномкипенье: зелёный, алый, глупо-голубой и розовыйи райски васильковый.Теперь, скользя по лестницепокатой (как тянет прорубь эта!) – туда, где факелысгустили черноту, где полых три лежатна львиных лапах гроба – средь непустых гробов,гробов, гробов. «Иссякли дни. И вот ничто,ничто, ничто не в помощь…» Ещё: «Как тот блажен,кто награждён был тут достойною супругой».Инфант, инфанта – дети Леоноры: кто замертвородились – безымянны. Порожних ям на десятьпоколений – без эпитафий и гербов.И вотна мраморной подушке полуприкрытые глаза.Меча не сжали склеенные пальцы… Прощайте,Дон Хуан Австрийский. Я вовсе не умею умирать.Но вы из тени сей, где вам не спится, герцоглунолобый, мой сон не проплывёте в час, когдаворота настежь растворяет моей души Эскуриал.
Х.1981. Нов. Гавань
«Были альказары, после…»
Были
альказары, после —акведуки. Целовала в душупряная Альгамбра.Пусть теперь угонятсамолёт в обратно —после хрупкой оперыо царе Салтанепобрести вдоль Крюковачёрного канала,пригубить у форточкиветерок высокий —всё равно с того ли,с этого ли света.
Нью-Хейвен, 1981
Друзьям
И даже те, на чьих устах моёпростыло имя, вы все со мною у стекла в сейчас – прозрачным лбом. Яс вами столько лишнихлет не падал в тишинустремглав, а снег ночной в моёмокне так мается о нас, как будто вы ещё вернынесказанным словам, какбудто даром я возмогчему-то изменить, какбудто скудная зима проститнам враз судьбу —сумятицу – за схлёсты глазв полночный снегопад.
14. XII.1981. Нов. Гавань
Гравюры
Туда, где всё нездешне буро,не сходит снег, поток не сякнет,не волокут на бойню с луга,не баламутят едкой цвели; гдене проходят облака и ветер трудный, неслабея, нетленно складки техматерий (у колченогих куртизанов и девне внемлющих) в разлёте треплет; гдетопор, взлетев, беззначен жаркой шее:где взор от взора не ползёт, не облупа —ются торцы, не вырубают парков дряхлых;где от свечей ежастые лучи… Всегдатам всё по мне: нездешне буро. И не —хотя взглянув оттуда, вас потомувполне не разумею и всякий деньсмутнее признаю.
27. IV.1982. Нов. Гавань
«За рамой ива, как в подводной дали…»
А. Х.
За рамой ива, как в подводной дали,волнится – мороком косматым.Два дня дожди и хворь. Твоё письмоо влюбчивой печали ивязи снов не может быть ко мне.Мне холодно. Любить тебя за валомгустых дождей – докука окаяннаятакая, такая разненастная весна.
7. VI.1982. Нов. Гавань
Живописаные лошади
Так часто, мимо седоковпослеобеденной поглядки,я в очи прошлых лошадейвдруг упадаю оглушённо, неслыша ни фанфар викторий, ниретирации конфузливых рожков,в забвении своих и вражьих,у ветхого доверчивого пахаравно врезающихся шпор.(Что нам несомые? —к несущимродство по язвамуследимо).Оглаживать ли взором букли,жабо стрекозами на латахиль эту Славу сливозадуюв грудастых облаках – онипытливо косятся сквозь чёлки(мне сразу верится, что ниот —куда; мне верно чудится, что в ни —куда). И сразу синезвоны зависками. И шаг раскованный – в заоблачные рамы.
24. V.1982. Нов. Гавань
«Бабуся мне, когда её подругу…»
Бабуся мне, когда её подругузакопали, всё сетовала в раннийвечер, что внучки больно обижалипокойницу, всё плакала. И чем жебыло утешать её, чьи тёмныеладони навеяли мне лиственноедетство?Наследовал гребёнкучастую и зеркальце с обломленнымуглом, а в нём – меж окнамиокно в буране тополином, исверху взор её, когда, в сержантскихлычках по плечам, к порогуподбежал, и снизу тот – растерянныйеё, голубящий неспешно.