Ремонт Земли. Трансатлантическая история экологической реставрации
Шрифт:
Закон 1877 года, ставший кульминацией почти 10 лет обсуждений, касался нескольких вопросов лесоуправления. В нем были определены леса, подлежащие регуляции; уточнены приоритеты лесопользования, назначены лесничие, введены штрафные меры. Однако самый масштабный и самолюбивый пункт закона касался восстановления лесов. Для многочисленных районов Италии, часто подверженных оползням, наводнениям и лавинам, новый закон назначал обширные программы по рефорестации. Теперь, если землевладельцы пренебрегали посадками деревьев, местные лесные комиссии могли конфисковать их земли и сами провести необходимые работы. Таким образом, закон в первую очередь предписывал реставрацию с помощью новых насаждений, а не консервацию путем защиты существующих лесов. По словам Марша, европейские лесные законы и практики ведения лесного хозяйства «делятся на две ветви: сохранение существующих лесов и создание новых» [Marsh 1864]. Итальянский закон 1877 года относился к последней категории.
Принятие любого закона о лесном хозяйстве, как и разработка практически всякой новой земельной политики, всегда сопряжено с целым рядом политических, социальных и экономических вопросов, многие из которых не сводятся только к качеству землеуправления. Существуют всевозможные заинтересованные группы, которые могут как получить выгоду, так и многое потерять вследствие
Если отвлечься от тонкостей политической борьбы за природные ресурсы, остается мало сомнений в том, что американцы начали говорить о сохранении лесов в то время, когда французы и итальянцы заявляли в основном об их восстановлении.
Разница между европейской и американской точками зрения на консервацию и реставрацию проявляется также в лексике официальных документов и правительственных заявлений. В 1873 году на собрании Американской ассоциации содействия развитию науки Ф. Хафф произнес знаменитую речь «Об обязанности правительств по сохранению лесов». Именно сохранению, а не восстановлению. Американцы были настолько плохо знакомы с проектами широкомасштабной посадки деревьев, что в своем монументальном «Докладе о лесном хозяйстве» 1878 года Хью пользуется французским термином reboisement вместо английского аналога для обозначения лесовосстановления 13 . «Мы заимствуем это слово из французского, потому что в английском языке нет ничего, что так же лаконично выражало бы эту идею», – писал Хью [Hough 1878–1882]. В Италии же за законом о лесовосстановлении 1888 года последовали также закон о систематизации рек (1912), еще один закон о рефорестации (1923) и акт о bonifica integrale, или интегральной рекультивации (1928). В каждом случае итальянцы продолжали стремиться к улучшению сельскохозяйственных земель, будь то путем строительства каменных стен для предотвращения оползней, посадки деревьев для борьбы с наводнениями или интеграции мелиоративных решений в горах и на равнинах. Итальянцы продолжали решать свои экологические проблемы, улучшая пришедшие в упадок культивированные земли, а не восстанавливая диких [Trifone 1957].
13
Согласно Оксфордскому словарю английского языка, слово reforestation впервые появилось в 1881 году.
Реставрационные мероприятия проводились в Америке и до выхода в свет книги «Человек и природа», но при большинстве из них руководствовались старой парадигмой спонтанной естественной дегенерации. Американские фермеры и лесники неустанно работали, чтобы сохранять те благоустройства и улучшения, которые их предки с таким трудом привнесли в дикие и безлюдные земли Нового Света. Сорняки, заполонившие их поля, насекомые, губившие их посевы, – все это казалось им результатом естественных процессов, даже если в реальности они имели дело с инвазивными видами, завезенными человеком и распространяемыми ввиду его действий. Реставрация для американцев того времени заключалась в постоянной борьбе с природой и ее направлении в правильное русло. Американские животноводы аналогичным образом противодействовали вырождению своих любимых пород путем постоянного селекционного разведения.
Только после 1864 года американцы начали рассматривать пагубное влияние человека на природу и противодействие ему как цели реставрации. Комиссар сельского хозяйства Ф. Старр-младший в своем отчете за 1865 год цитирует Марша и призывает к «немедленным действиям как по сохранению, так и по восстановлению» лесов [Starr 1866]. С. Бэрд, крупная фигура в Смитсоновском институте и уполномоченный США по рыболовству, благодарил своего хорошего знакомого Марша за проницательный взгляд на причины вымирания и методы разведения рыбы. Он также боролся за ужесточение законов о рыбном хозяйстве в интересах «восстановления численности рыбы до ее первоначального уровня» [Baird 1873]. Ч. Сарджент процитировал Марша в своей брошюре 1876 года о посадке деревьев и предупредил об «опасностях, которые следуют за уничтожением лесов, и о методах противодействия им» [Sargent 1876]. На Американском лесном конгрессе 1885 года Б. Г. Нортроп обосновал необходимость рекультивации некоторых обезлесенных прибрежных районов, ссылаясь на призывы Марша к восстановлению лесов [Northrup 1886].
В течение целого поколения после смерти Марша почти каждый крупный деятель американского лесного хозяйства, географии и геологии в той или иной мере подтверждал необыкновенную важность книги «Человек и природа». К американцам пришло понимание, что человек является источником ущерба Земле и что часть этого ущерба можно устранить.
После смерти Марша филантроп и лесной магнат Ф. Биллингс приобрел его гигантскую личную библиотеку и вывез ее из Италии в Америку. Кроме того, он купил бывшую ферму Марша в Вудстоке. Биллингс занялся восстановлением пришедшего в упадок поместья, засеяв его саженцами ели, лиственницы и ясеня. Через несколько десятилетий заброшенная ферма превратилась в пышный лес, который, в свою очередь, выкупил филантроп и эколог-энтузиаст Л. Рокфеллер. Не так давно он передал землю в дар Национальной парковой службе США. На этой земле появился один из самых современных парков страны, Национальный исторический парк Марша – Биллингса – Рокфеллера. Ферма Марша
На рубеже XX века излюбленной темой американцев стал новый феномен – wasteland («пустошь»). Слово вошло в лексикон в 1844 году и поначалу означало просто бесплодную землю. Однако с течением времени оно стало все больше ассоциироваться с землями, опустошенными в результате человеческой деятельности. Р. П. Харрисон отмечает, что в начале XX века пустошь 14 стала одним из излюбленных пейзажей модернистской литературы и ее своеобразной эмблемой [Harrison 1992]. Если принимать как факт то, что и недобросовестное действие (а не только бездействие) причиняет вред окружающей среде, реставрация пустошей становится важной обязанностью человека. Как будет показано в следующих главах, некоторые энтузиасты соглашались с Маршем в том, что пустоши снова следует превратить в культивированные сады, в то время как другие хотели вернуть их в дикое состояние. Утилитаристам восстановленная дикая земля могла бы обеспечить большую продуктивность и стабильность или помочь выявить определенные экологические процессы; романтикам же первозданная дикость представлялась ресурсом, необходимым для сохранения земли.
14
Согласно Оксфордскому словарю английского языка, самое раннее применение слова wasteland приходится на 1844 год. Тогда этот термин относился к земле, которая оставалась невозделанной и считалась растраченной впустую. Только позже он приобрел популярность при описании территории, разрушенной в результате злоупотреблений со стороны человека. Марш писал: «При восстановлении и повторном заселении земель, опустошенных из-за человеческой недальновидности или злого умысла и покинутых человеком или занятых только кочевым или малочисленным населением, задача пионера-поселенца имеет совсем иной характер. Он должен стать сотрудником природы в восстановлении поврежденной земли, которая из-за небрежности или распущенности бывших жильцов стала непригодной для проживания» [Marsh 1864].
Наблюдая за чужими землями
«Если и существует такая тема, которую газеты должны обсуждать изо дня в день, это должен быть вопрос восстановления лесов на оголенных горных склонах нашей страны», – писал Ф. Карега ди Муричче в 1880 году. Агроном, журналист и политик, Карега был одним из самых ярых сторонников реставрационной политики в Италии в годы, последовавшие за Рисорджименто. Подобно самому Джорджу Маршу, Карега читал много лекций, писал о неотложности восстановления лесов и необходимости более эффективных методов землепользования. Будучи редактором популярного Giornale Agrario Italiano, Карега положительно оценивал замысел лесного закона 1877 года на его страницах, но при этом сетовал на его недостаточную реальную эффективность. Правительство испытывало трудности с проведением закона в жизнь и не могло в полной мере обеспечить его соблюдение. Разочарованный этим, Карега недоумевал: «Зачем вообще тогда издавать законы?» [Carega 1875].
Карега тоже был путешественником и, как и Марш, придавал большое значение урокам, которые можно получить из наблюдения за чужими землями и за тем, как местные распоряжаются ими.
Между 1871 и 1872 годами Карега путешествовал по Соединенным Штатам Америки, где он сделал ряд наблюдений, которыми впоследствии делился со своими соотечественниками в речах, статьях и книгах. Одна из его самых ярких речей, которую он произнес в 1873 году перед ведущими агрономами Академии Джорджофили во Флоренции, напоминала речь Марша 1856 года на ярмарке штата Нью-Гэмпшир. Оба натуралиста рекомендовали своим слушателям обратить внимание на то, как управлялись земли по другую сторону Атлантики. Карега считал, что итальянцам следует видеть в Америке больше, чем просто далекую страну, из которой периодически привозят диковинные, экзотические растения. В США, писал он, «бытует сложная и рациональная система сельского хозяйства, которая заслуживает изучения и подражания». Описывая огромные размеры американских ферм, Карега восхищался и широким использованием на них достижений научно-технического прогресса. Он советовал итальянцам подражать американскому обычаю выращивать только одну культуру на отдельно взятом участке земли, а также хвалил американское правительство за помощь фермерам посредством технических публикаций и экспериментальных исследований. Кареге виделось, что итальянцы могли бы многому научиться у американских землепользователей [Carega 1871–1872, 1873].
Однако Карега также отдавал себе отчет в том, что из-за разительных отличий между двумя странами американские земли и традиции землепользования представляли ограниченный практический интерес для итальянцев. Американцы, чья страна без всякого вмешательства человека была покрыта бескрайними девственными лесами, мало что знали о лесоводстве и не были особо заинтересованы в нем, поэтому итальянцы вряд ли могли научиться у них методам посадки и культивирования деревьев. Что касается сельскохозяйственного производства, Карега отмечал, что американцы производили почти в два раза больше зерна на 1 га земли, чем итальянцы: «Девственная сила американской почвы настолько велика, что она превосходит даже самые обильно удобренные из наших истощенных земель». Карега также писал, что американцы редко используют минеральные удобрения для подпитки почвы и почти никогда не перерабатывают навоза. По его словам, это отсутствие заботы о поддержании плодородия земли являлось принципиальным отличием американского подхода к сельскому хозяйству от итальянского. Цель итальянской сельскохозяйственной школы состояла в том, чтобы «давать жизнь умирающей земле… восстанавливать и омолаживать почвы с помощью более рациональных и осмотрительных методов ведения сельского хозяйства» [Carega 1873]. Американцы, напротив, проявляли почти полное безразличие к восстановлению почвы. Карега читал лекции во Флоренции о необходимости продолжать благоустройство земель, в то время как Марш в Конкорде – о необходимости прекратить их деградацию. В качестве предостережения американцам Марш указывал, что вырубка лесов на склонах итальянских гор привела к «обширной деградации почвы и обнажению горных пород на больших высотах; пахотные земли целых провинций были опустошены», при этом он старался и вселять надежду, рассказывая о том, как итальянским инженерам в некоторых случаях удавалось изобрести средства «для устранения или по крайней мере компенсации этих разрушений» [Marsh 1856]. Карега, напротив, предостерегал своих слушателей, что невнимание к состоянию почв приводит к ущербу земле и только усилия человека могут сохранить и улучшить ее плодородие. Касаясь «умирающих земель» Италии, он заявлял: «Мы должны убедить землевладельцев в том ущербе, который может последовать, если земля не получит компенсации за свое использование в прошлом». Карега был сторонником постоянного внесения нововведений, а не борьбы с ложными улучшениями [Carega 1873].