Ремонт Земли. Трансатлантическая история экологической реставрации

Холл Маркус

Хотя большинство экспертов и обывателей высоко оценивают реставрацию фресок Сикстинской капеллы, у нее есть и ярые противники. Так, профессор Колумбийского университета и художественный критик Д. Бек утверждает, что реставраторы убрали тени и испортили цвета. Назвав дореставрационные изображения Христа и Девы Марии высшими проявлениями западной культуры, Бек добавил, что теперь их больше нет, так как светотень и объем всей работы были полностью изменены. Бек также выразил опасения по поводу непоправимых и непредвиденных повреждений и изменений, которым могло подвергнуться полотно из-за применения непроверенных растворителей и акрилового герметика. Сокрушаясь о бесцеремонности современных методов, автор вспоминает о безвредных, но ушедших от нас техниках реставрации, например об очистке фресок хлебом, смоченным в вине. Бек также напоминает, что реставрация Сикстинской капеллы – это не первая попытка восстановить ее первозданный образ [Shulman 1994; Beck 1987].

В прошлом люди уже подправляли фрески Микеланджело. Их периодически чистили, а всего через 23 года после того, как мастер закончил работу, поверх чресл обнаженных

фигур были «благоразумно» добавлены набедренные повязки. Современные реставраторы вернули героям фрески изначальную наготу. Но остается множество вопросов относительно реставрационной этики. Что ценнее – утративший краски оригинал или качественная репродукция? Подлежат ли удалению любые элементы, дефекты и нововведения, не входившие в задумку автора, или же стоит оставить их до тех пор, пока новые технологии не смогут обеспечить более точный и надежный реставрационный процесс? Современные галогенные лампы – приемлемая замена средневековым масляным светильникам?

Споры вокруг Сикстинской капеллы находят отражение и в другой сфере реставрации – экологической. Во время своей деятельности экологи-реставраторы сталкиваются с подобными (и не менее сложными) вопросами. Это то, что иногда называют дилеммой Сикстинской капеллы: реставраторы задаются вопросом, в какой степени можно возвращать природным системам их первоначальные формы. Возможно ли восстановить высокотравные прерии на сельскохозяйственных угодьях, где уже больше 100 лет выращивают кукурузу и люцерну? Вернуть тропические леса на места, которые подсечно-огневым путем были превращены в банановые плантации? Возобновить ежегодную миграцию лосося и воссоздать условия для его жизнедеятельности в запруженных, загрязненных водах?

Философ-эколог П. Лосин утверждает, что и Сикстинскую капеллу, и природные системы лучше подвергнуть реставрации, чем допустить их дальнейшее разрушение, признавая при этом, что никакой реставрационный проект не может добиться идеальных результатов. По мнению философа, экореставраторы, как и их коллеги из мира живописи и архитектуры, должны сперва обозначить приемлемую конечную точку своей деятельности, отталкиваясь от которой, необходимо выбирать подходящие методы [Losin 1996]. Коллега Лосина – Р. Меллон – предупреждает, что природные системы по своей сути комплексны и более сложны, чем здания или произведения искусства [Mellon 1997], поэтому экореставрация представляет собой даже более трудоемкий процесс, чем реставрация продуктов человеческой деятельности [Losin 1988].

Еще одна проблема с аналогией между Сикстинской капеллой и природными системами заключается в том, что произведения искусства обычно создаются одним или несколькими художниками за несколько дней или лет. Природные ландшафты же формируются в течение веков или тысячелетий усилиями бесчисленных естественных сил. Более того, для экологов-реставраторов функция часто важнее формы. Скажем, их интересует не столько определенный прежний вид степной травы, сколько ее способность удерживать влагу и предотвращать эрозию почв. Когда речь заходит о сильно поврежденных участках местности, таких как угольные разрезы или свалки токсичных отходов, землеустроитель может принять решение восстановить лишь элементы, необходимые для жизнедеятельности самых рудиментарных форм растительного и животного мира. Экореставраторы стремятся перезапустить естественные процессы, которые происходят внутри необыкновенно сложных систем, включающих в себя растения, насекомых, воду, почву и солнечный свет. Даже при наличии консенсуса биологов по поводу изначальных природных условий внутри определенной экосистемы реконструкция божественного творения в первозданных рамках – это очень нелегкая задача [Higgs 1991; Jordan, Gilpin 1987].

Она становится еще сложнее и все больше отдаляется от аналогий с миром искусства, если имеется несколько интерпретаций того, что такое природа и как должна выглядеть ее идеальная реконструкция. Общество экологической реставрации (организация, основанная в 1988 году и действовавшая преимущественно в Северной Америке) изначально заявляло своей целью воссоздание тех природных условий, в которых до прибытия европейских поселенцев жили коренные народы Америки. Однако вскоре стало очевидно, что этим условиям трудно дать определение и их часто невозможно исторически обосновать. Например, почему для реставраторов целевой датой должен быть 1492 год, а не 1792-й? Или не 25-тысячный год до нашей эры, когда в Америке еще не появились Homo sapiens? Когда европейцы стали пополнять ряды организации, впоследствии ставшей Международным обществом экологической реставрации, рассуждения о неких доколониальных условиях и вовсе потеряли всякий смысл. История интенсивного заселения других континентов человечеством гораздо длиннее, и определить, какие природные условия царили в доисторическом Старом Свете, часто просто невозможно. В 1995 году упоминания о коренных народах пропали из устава организации. Реставрация теперь определялась как процесс обновления и поддержания здоровья экосистемы. Пользуясь этим новым определением, американцы и европейцы могли заняться восстановлением своих любимых природных зон: американцы отдавали предпочтение дикой местности, а европейцы – пасторальным сельским пейзажам. Хотя с той и другой стороны Атлантического океана можно найти «диссидентов». Так, многие финны и шотландцы мечтают вернуть дикость северным лесам своих стран, в то время как жители американской Новой Англии предпочли бы навести порядок в своей сельской местности. Пытаясь привести природу в соответствие с идеальным видением, реставраторы автоматически берут устоявшиеся представления о пейзажах прошлого и роли человека в их формировании. Для того, кто берется за реставрацию природы, основное значение имеют наши

представления об истории.

С какой средой мы ни работали бы, реставрация всегда проводится с оглядкой на прошлое. Реставратор видит перед собой достойное прошлое, уступающее ему настоящее и обнадеживающее будущее. Принимая как данность то, что время играет решающую роль в создании и разрушении ландшафтов, реставраторы пользуются историей как для определения необходимости реставрации, так и для оценки ее успеха. Они задают следующие вопросы: в каком состоянии был участок местности до того, как пришел в негодность; что мы можем узнать из прошлых успехов и неудач реставраторов; как изменился подход к реставрации за последние несколько лет или десятилетий. Таким образом, для реставраторов история имеет критически существенное значение. Из истории мы черпаем знания о былых природных условиях и можем вносить коррективы в процесс реставрации, руководствуясь опытом прошлого. Сегодня, когда призывы к восстановлению здоровья Земли звучат как никогда громко, становится необходимым исследовать историю экологической реставрации во всей ее полноте. Эта книга – мой вклад в это начинание.

История экологической реставрации – это еще и приятная альтернатива популярному апокалиптическому нарративу о том, что человечество непреклонно убивает планету. Известный историк Алан Тейлор характеризует типичную трактовку истории расселения человечества как череду мрачных эпизодов, где люди приходят на изобильную землю, начинают осваивать ресурсы и в результате губят природу злоупотреблением ее дарами. Однако с незапамятных времен люди не только губят Землю, но и лечат ее. Воды озера Эри, волки Йеллоустона, воздух Лондона – всевозможные экосистемы и животные сообщества по всему миру сегодня представляются более здоровыми и разнообразными, чем были поколение назад. В одних случаях природа сама устраняла причиненный ущерб, стоило людям остановить разрушительную деятельность, в других – люди помогали ей восстановиться, когда ее сил не хватало. Я уверен, что недостаточное внимание к истории экологической реставрации обусловлено скорее нашим непониманием ранних реставрационных практик, чем их отсутствием. Как только люди начали осознавать, что причиняют ущерб окружающей среде, они стали предпринимать попытки компенсировать его. Для нас трудности, с которыми они сталкивались, будут увлекательным и поучительным опытом (наверное, даже в большей степени, чем их успехи) 1 .

1

Taylor A. “Wasty Ways”: Stories of American Settlement. P. 292.

Историки обычно разделяют ранние формы природоохранной деятельности на два типа: консервационный, то есть мотивированный эстетическими соображениями, и утилитарный, исходящий из прагматических соображений. Грубо говоря, одни больше заботились о красоте природы, а других интересовало сохранение производственного потенциала Земли. Это разделение явно прослеживается в среде американских натуралистов начала XX века: сторонник консервационного подхода Джон Мьюир призывал к защите памятников природы, в то время как утилитарист Гиффорд Пинчот апеллировал к экономической выгоде от разумной эксплуатации ресурсов. Конечно, часто эстетические и прагматические мотивы переплетаются между собой: то, что приятно взору, может быть и полезным. Охрана природных угодий может осуществляться не только в эстетических, но и во вполне прагматических целях. Так, многих поборников национальных парков в США интересовали в первую очередь экономическая сторона вопроса и развитие туризма. Таким образом, вместо обоснованного мотивацией разделения на консервационизм и утилитаризм можно предложить разделение на консервационизм и реставрационизм, исходящее из методологии. Опирается ли природопользователь на пассивные, отстраненные или же активные и непосредственные методы хозяйствования? В этой новой парадигме Мьюир остается консервационистом, так как считал, что природу нужно оставить в нетронутом состоянии, а Пинчот становится реставрационистом. Призывая к восстановлению вырубленных лесов, последний показал себя реставрационистом, заинтересованным в возобновляемости лесных ресурсов. Или, если объединить оба дихотомических взгляда, Пинчота можно рассматривать как утилитариста-реставрациониста в противоположность тем эстетически настроенным реставрационистам, которые стремились вернуть былую красоту и величие лесам, дикой природе и даже городским пространствам. Акцент, который ранние представители движения по защите окружающей среды делали на экономической эффективности, можно переосмыслить как стремление к максимальной результативности в сохранении и восстановлении природных ресурсов. «Реставрация» была распространенным словом в ранней литературе по землеустройству, и оно должно быть снова вписано в историю природоохранного движения.

Разделение понятий «консервация» и «реставрация» также может помочь нам переосмыслить некоторые представления о месте человека в мире. Одни реставрационисты пытались подражать силам природы, в то время как другие стремились подчинить эти силы себе. Были те, кто позитивно оценивал влияние человека на природные формы и процессы, и те, кто считал, что люди больше склонны вредить окружающей среде. В целом я хочу показать, как на протяжении последних 200 лет развивались взгляды на проблему «натуры и культуры». Одни реставраторы видели своим основным союзником натуральные методы, в то время как другие отдавали предпочтение культурным. Важная цель этой книги – продемонстрировать, как выбор форм и методов экологической реставрации был продиктован взглядами на проблему «натуры и культуры». Хотя реставрацию лучше рассматривать отдельно от консервации (и в комплексе ее утилитарной и эстетической разновидностей), основное внимание мы будем уделять той роли, которую «натура и культура» играют в феномене реставрации.