Ренегат
Шрифт:
Сперва для схватки нужно подобрать идеальный участок, где я смогу притаиться и незаметно напасть. Но что делать, когда вокруг нет ни одной подходящей площадки? И куда ни глянь везде полным-полно сломанных зазубренных веток, очень острых. Если я отниму у охотника винтовку — надеюсь, что это произойдет — он воспользуется ими и проткнет мне глаз или шею. Так, что этот вариант мне не подходит.
Непримиримый преследователь снова стреляет. Бросаюсь наутек. Спотыкаюсь, падаю, встаю и продолжаю двигаться. Вдруг с ужасом осознаю: лес скоропостижно заканчивается и впереди стоит всего лишь десяток разлапистых деревьев, раскинувшиеся кусты и зеленит широкая поляна. Вдруг
Выбегаю на укрытую зеленой низкорослой травой продолговатую лужайку, и с немым страхом замираю — впереди крутой обрыв. Обхватив голову руками, ругаю себя за допущенную мальчишескую наивность и непредусмотрительность. Сознательно завела себя в полнейшую безвыходность! Отрезала единственный путь отступления! Какой же я дикий лопух! Но надо собраться и придумать, как выбраться из создавшегося тупика.
Подхожу к краю — вниз не спуститься. Слишком крутой обрыв: высота метров тридцать и внизу полным-полно острых камней. Что же делать? Как быть?
Оценивающим взглядом цепляюсь за высоченную скалу. Скала! Не вериться просто! Она стоит примерно в двадцати километрах от меня, а путь к ней невероятно опасный — всплошь устелен деревьями и валунами, похожими на отложенные яйца гигантской ящерицы-монстра. По крайней мере, теперь мне известно, куда следует идти. При условии, если останусь в живых, когда столкнусь с охотником. И мне все-таки нужно будет вернуться и спуститься в подозрительную, необследованную ложбину, а потом в еще одну.
Преследователя еще не слышно. Вопреки чудом преувеличенным оптимистичным надеждам, понимаю: у меня не больше минуты, чтобы хорошенько спрятаться. Представляется не особо великий и разнообразный выбор. Вернувшись к лесу, заседаю в непроницаемой хворостине и прорабатываю правую руку, сгибая и разгибая в локте. Все это утомительное время я не обращала на нее никакого внимания, попросту забыв, что она болела. Пару раз сжимаю пальцы в кулак — место ушиба еще ноет.
Держа наготове винтовку, обнесенную металлической защитной обшивкой для рук, парень в черном костюме и со шлемом на голове выходит из чащобы. Он направляется к обрыву, но, словно почувствовав, что я скрываюсь неподалеку и что-то замышляю, останавливается посреди голого перелесья.
Он стоит спиной ко мне — наступил самый подходящий момент, о котором я мечтала, и я более чем уверена, что другого не представится. Резко выскочив из кустов, набрасываюсь на охотника, и, намертво обхватив его шею, что есть мощи начинаю душить. Он, дергаясь так, будто по его спине перекатывается мяч, стряхивает меня, но крепко вцепилась, хотя у меня недостаточно сил, чтобы его удушить. Охотник бросает ружье, сжимает мою руку и перекидывает меня через себя. От удара о твердую почву внутренности словно обрываются. Лютый противник поднимает ногу, намереваясь меня ударить, и мои глаза тотчас же округляются — на подошве его обуви сверкают острые шипы! Нет, нет, нет! Его правая ступня нависает надо мной, я в последний момент откатываюсь и отползаю.
Держась за больную руку, недавнее повреждение которой опять напоминается режущей болью, поднимаюсь и замечаю лежащую неподалеку винтовку. Почему? Почему я не схватила ее, когда выпала идеальная возможность?! Что же мне делать? Как побыстрее к ней подобраться? Вдруг мне приходится мощный удар в лицо, от которого в голове звенят колокольчики, в глазах темнее, и ноги подгибаются.
Боль — всего лишь временное ощущение, она проходит и
Охаживаю неутомимого врага с ноги в живот и в грудь кулаком, но, к сущему несчастью, он даже не пошатнулся. Выдается мне, что я уж излишне переоценила свои силы и возможности, а казавшаяся ранее удачным разрешением опасной ситуации, идея драться с охотником — огромная ошибка, которой в дальнейшем я точно не допущу.
Шибкий противник ударяет меня кулаком в живот — от невыносимой боли меня скручивает, и я сгибаюсь пополам. Он попадает мне коленом в лицо, и я падаю, а из носа ручьем течет кровь. Сокрушительные удары подготовленного соперника являются точные и мощные, будто хорошо отработанные.
Подойдя, противник трижды с необычайной мощью лупит меня под дых. У меня нет сил, чтобы сопротивляться; я полностью выжата, как лимон. Зачем я начала эту неравную ожесточенную драку? Больше не могу… Мне необходим недолгий перерыв, ибо, даже, больно дышать, но непревзойденный борец хватает меня за воротник куртки и тянет по траве. Я не сопротивляюсь, потому что боль, словно огромными клешнями, сковывает все тело.
Боль временна и ее не существует, повторяю я про себя. Вставай, Харпер! Боль временна… Не время умирать. Только не в этом отвратительном месте!
Охотник отдаляется, а я безвольно распластавшись на изумрудно-зеленой душистой траве, внимательно слежу за каждым его шагом. Противник поднимает отброшенную им же винтовку. Значит, все закончится прямо сейчас, и я справедливо поплачусь за все сделанные и допущенные ошибки: за то, что не помогла Эббигейл, которая невероятно нуждалась в дружеской и спасительной помощи, и за то, что позволила убить отца. А ведь я могла что-то сделать и как-то его предостеречь, обезопасить, попросив, чтобы он не совался на площадь и не высовывался из дома, как крот из грунта, потому что я догадывалась, что рано или поздно нас начнут беспощадно убивать. А еще я должна была найти пропавшую без вести маму, но не отыскала ее, забросила якобы бесплодные поиски и продолжила бессмысленно, часами напролет, слоняться за Дугой.
Скрутившись в ожидании решающего выстрела, закрываю глаза. Но охотник долго не стреляет. Почему он медлит? Ждет приказа? Или он собрался меня помиловать? Нет, вряд ли ему позволят. Наверно, решил меня пытать, чтобы я умоляла о быстрой смерти. Пока охотник застыл на месте, как ледяная статуя, поднимаюсь на колени. Но вдруг он оживляется и ловким движением приставляет к моей шее винтовку — я не успеваю своевременно отреагировать. Горло сдавливает. Парень в шлеме гораздо, гораздо сильнее меня. Жаль, что я понимаю это только сейчас. Не могу вдохнуть — еще немного и отключусь, а вырываться бесполезно, потому что захват слишком могучий. К сожалению, не все и все подчиняются нам и одного желания, чтобы это произошло, недостаточно. Не чувствую ног и руки слабеют… Еще пару секунд и, боюсь, меня не станет.
Перед глазами плоским силуэтом появляется отец. В холодный вечер, когда промозглый ветер пробирает до костей, мы с глупыми, счастливыми выражениями на лицах сидим на площади и к нам присоединяется Люк… От трепетного вспоминания в груди, будто огонь вспыхивает. Когда-то я бы смирилась со своей трагичной участью, но, имея назначенную цель и для кого жить, я не могу так просто сдаться. Не уверена, что умерев, смогу что-то доказать и изменить, но заставив себя бороться, мне уж точно удастся донести, что я кое-что еще в состоянии сделать и меня не так просто сломать.