Репетиция Апокалипсиса
Шрифт:
Вернулся, чтобы узнать — Елена уехала в неспокойную Европу».
4
В своём юном — восемнадцатилетнем — возрасте Даша ещё не утратила, как многие взрослые, способности беспричинно восхищаться окружающим бытием, если оно к тому располагало, и даже испытывала в этом естественную потребность. Поэтому, когда работа на больничной кухне была почти закончена, а готовый обед развезён по палатам, где ещё оставались больные, она отпросилась у бабушки на улицу, побродить в парке, ограждающем клинику от навязчивой цивилизации.
—
Воздух хоть и был неподвижен, но всё же сохранял в себе элементы необходимой для жизненных функций влажности и в любом случае был более свеж, чем в помещении. Тем более — в больнице. Странным казалось Даше, что зелень на берёзах и осинах точно отсвечивала сталью, наполняя пространство парка ирреальной искусственностью. Казалось, мир замер при переходе из цветного кадра в сепию. Спасали его кедры и сосны, хвоя которых ощетинилась против наступающего сюрреализма сочно-зелёными иглами. Оставшись один на один с этим миром, Даша, не успев сделать и ста шагов по аллее, стала испытывать мистический страх. Вспомнилось и утро в объятьях Фрутимера, и ночной взрыв в городе, и лекция этого иссиня-небритого Макара о Конце Света. Маленькая жуть рождается в голове, а потом стекает вниз и падает в сердце, оттуда — по всем кровяным сосудам — по всему телу. Дальше начинается ужас. И тогда приходится спешно семенить обратно, быстрее к людям…
Даша перевела дыхание уже в холле. Устыдилась своего страха и снова вышла на крыльцо. Нет, вокруг точно было неспокойно. Эфир был буквально наполнен состоянием тревоги. А одиночество становилось идеальным проводником этого беспокойства в сознание. Нужно было придумать себе какое-нибудь бессмысленное занятие, чтобы отвлечься, и Даша решила открывать все двери подряд. В другое время в этих кабинетах вели приём врачи, проходили лечебные процедуры и диагностика. Некоторые кабинеты были закрыты на ключ, в открытых можно было задержаться на несколько секунд, чтобы оглядеться, представить, что вот-вот начнётся приём. Открыв дверь с табличкой «врач-гинеколог», Даша невольно поморщилась, сразу закрыла её, но вот следующая её удивила, ибо за ней была стена. Обычная кирпичная стена. «На фига тогда дверь?» — пожала плечами Даша, подумала что-то о возможной перестройке и бытовых нуждах и, не придав значения увиденному, двинулась дальше. На втором этаже она зашла в хирургическое отделение, попутно открывая все двери, и так же бесцеремонно ввалилась в ординаторскую. Там за столом сидел Пантелей, расписывая что-то в огромной таблице.
— Извините, я тут осмотреться вышла. Нет ли ещё кого… Не помешаю? — спросила она.
Пантелей сначала даже не понял, что кто-то вошёл, посмотрел рассеянно на девушку, пожал плечами: мол, не знаю, помешаете или нет.
— Мы там закончили, всех накормили, — как бы оправдала своё безделье Даша.
— Ага… Хорошо… Я вот составил таблицу… Ну… Больных всех… Диагнозы, процедуры, необходимые препараты… Чтоб проще было. Надо размножить. Ещё нужны дежурные. А вы свободны?
— Н-ну, да…
— Что-то я хотел? Что-то было важно? — Пантелей наморщил лоб, выискивая потерянное в голове.
Даша улыбнулась его рассеянности и поймала себя на мысли, что этот растрёпанный
— Вспомнил! Надо мальчику почитать!
— Какому мальчику?
— Серёже Есенину.
— Ого! Это шутка такая?
— Да нет, его действительно так зовут. Хорошенький такой. Мы ему с архиепископом Лукой аппендицит недавно удалили.
— Не видела я тут архиепископов, — выразила сомнение Даша.
— Да он только мальчику помочь приходил.
— А куда потом делся?
— Вот у Серёжи и спросите.
— Что ему читать?
— Вон, на полках. Там у нас целая библиотека. Раньше больные оставляли. Когда ещё читали книги.
— Сейчас не читают? — Даша подошла к полке, выискивая что-нибудь детское.
— Сейчас редко кого увидишь с книгой. Чаще с ноутбуком, плейером, ди-ви-ди переносным… Вы вот читаете?
Даша повернулась к нему с явной обидой на лице, и Пантелей сразу сник:
— Простите, я вовсе не хотел вас обидеть. Простите, пожалуйста.
— Меня Дашей зовут, — по-своему успокоила доктора Даша.
— Пантелей, очень приятно.
— Я читаю. Бабушка даже богословские книги меня заставляет читать.
— Хорошая у вас бабушка.
— Хорошая.
— А я свою почти не помню. Бабушки и дедушки нужны. Они… как бы это сказать… они традициями напитывают. Вы так не считаете?
— Считаю, — согласилась Даша, — только иногда так напитывают, что весь пропитаешься. — Даша разговаривала с Пантелеем так, словно она была старше и опытнее, но он, похоже, не придавал этому значения.
— Это ничего. Так и надо.
— Вот, — определилась Даша, — нашла. «Большая книга сказок», — прочитала она с обложки.
— Сказки — это здорово, — вдохновенно улыбнулся Пантелей. — Вам читали в детстве на ночь сказки?
— Я сама себе читала под одеялом с фонариком! — гордо ответила Даша.
— Правда? Я тоже! Мама кричала: выключи свет и спать. А я под одеяло — дочитывать. Нельзя же обрывать на самом интересном. Так только рекламу по телевизору ставят.
— Для идиотов.
— Что? — не понял Пантелей.
— Рекламу потребляют идиоты.
— А-а-а… Не знаю, я за ней не слежу… Мне всё равно…
— В какой палате больной? — спросила Даша, как собирающийся на осмотр профессор.
— Да рядом, следующая дверь. Он как раз проснулся. Просил почитать. А у меня таблица. Понимаете? Извините, что я вас прошу… Как бы перекладываю…
— Да успокойтесь вы, Пантелей, мне не трудно. В конце концов, я сюда вам помогать пришла. Лучше скажите, как вы думаете, это правда Конец Света?
— Не знаю, — смущённо улыбнулся Пантелей, отводя глаза в сторону. — Мне кажется… — он задумался, потом явно растерялся… — Нет, не знаю.