Репетитор

Полонский Георгий Исидорович

–  Ксеня!
– объявил Женя внезапно.
– Помнишь мальчика, который потерялся? Я вспомнил, кажется, куда девались мои солнечные очки…

2.

На спасательной станции особого гостеприимства оказано ему не было. С ног до головы Женю оценивал скептический прищур серых глаз, и он невольно оправдывался:

–  Видите ли, на следующий день было пасмурно, они были не нужны, ну я и не спохватился…

–  А сейчас, на закате, перед ужином - спохватились?

Нет, вы вспомните получше. Может, еще куда заходили… Мне тут не попадались никакие очки.

–  Досадно…

–  Импортные?

–  Массивные такие. Впрочем, неважно. А что было дальше с тем ребенком? Родители нашлись? Ведь он даже фамилии своей не мог назвать, только "Миша" и "Миша"…

–  Да легким испугом отделались, - с ленцой отвечала девушка.
– Объявила по своему радио, прибежал папаша. Сперва все тут обкапал мороженым, потом отдал его мне. Брикет за 48 коп. Если б вы еще покрутились тут - половина вам бы досталась… заработали!

–  Ну что вы, зачем? Пойду. Спасибо. Извините.

–  А спасибо-то за что?
– засмеялась она.

Женя косился на стенку, все обклеенную фотографиями актеров. Многие - с автографами. Такая выставка тоже давала повод поговорить, но он не решился, он, внук актрисы, в этих "звездах" ориентировался неважно.

Ушел - не солоно хлебавши, как говорится, но улыбаясь неизвестно чему. Тому, наверное, что узнал имя. Артисты писали на своих изображениях: "Милой Кате от…", "Прелестной Катрин, хозяйке пляжа…".

3.

Еще в библиотеке был эпизод: Женя стоял в узеньком проходе меж двумя рядами стеллажей, знакомился со здешним кладезем мудрости - и вдруг услышал знакомый голос:

–  Теть Нин, приветик! Ничего, что я - в окошко?

–  Так ты ж не можешь, как все люди? Ну лезь давай, - радушно и снисходительно отозвалась библиотекарша.

–  Как жизнь, теть Нин?

–  Лучше всех.

–  Теть Нин, а кто в этом заезде у вас самый-самый?

–  Да кто их разберет. У матери спроси, ей виднее.

–  Ну а все-таки? Небось, Доронина, да? Ее на восьмом, конечно, поселили? Говорят, на ужин не ходит - это правда?

–  Ой, Катюха, ну что ты к ним как банный лист, честное слово! У них своя жизнь, пойми ты раз навсегда. Своя!

Пауза.

–  В том-то и дело, теть Нин, что не наша. Интересно же! Можно я матери от вас звякну? Разыграю ее?

–  Звони… коли делать тебе нечего.

Катя набрала три цифры. Заговорила не своим голосом - устало вальяжным:

–  Это дежурный администратор? Говорит Доронина. Милочка, мне тут поставили в номер дурацкий электросамовар, он мне все нервы подергал! Капает. Всю ночь капал! Пришлите кого-нибудь… Не знаю, кого: водопроводчика, самоварщика, крановщика - это вам надо знать, а не мне! И еще -

ваши горничные воют своми страшными пылесосами в девять утра! Будто я не имею права вволю поспать на отдыхе! Ваши горничные воют своими пылесосами, когда я хочу спать!

Трубка испуганно извинялась перед ней, обещала ей что-то, пока не выдержала сама Катя:

–  Мать! Ну ты даешь? Неужели купилась? Да я это, я!

Женя забыл о книгах. Затаившись среди них, он давил в себе смех, чтобы не пропустить ни словечка.

–  От тети Ниночки! Я нарочно мимо твоей стойки не проходила! Чтоб всласть попудрить тебе мозги… Это я еще не особо старалась… Нет, вообще-то по делу: мы сейчас с теть-Ниночкой книжку одну поищем. Называется "Прочитаем "Онегина" вместе" - говорят, для сочинений очень годится…

–  И искать нечего: такой нету, - буркнула тетя Нина.

–  Так что занимаюсь, видишь?
– продолжала Катя в телефон.
– Не покладая рук! Да, мать! Ирма пришла? Пусть она мне отложит шоколада с ликером четыре коробки - люди просили. Какие, какие… Разные! Сама я не прикасаюсь к ним… очень-то нужно, тем более - за такую цену… Ну все, пока.

Она положила трубку, и тогда Женя вышел из своего укрытия, стараясь хромать поменьше. Руки, сведенные на рукоятке палки, он держал за спиной.

–  Здравствуйте, - сказал он дружелюбно.

–  Здрасьте… Вы? Тут?
– Катя отчего-то смешалась, глаза отвела и спросила не слишком участливым голосом:

–  Ну как, нашли очки?

–  Нет. Но это неважно. Извините, я подслушал невольно. Вы все это очень смешно проделали. Я думаю, сама Доронина оценила бы!

–  Фэньк ю вери мач!
– Катя намеренно козырнула "рязанским" произношением.

–  Впрочем, я профан, ни разу не видел ее на сцене. И все равно, знаете, чувство достоверности…

Тут хлопнули одновременно дверь и рама окна, налетел вдруг сквозняк, раскидал по полу газеты и несколько формуляров, сдунув их со стола.

–  Эй, "Доронина", окно-то за собой закрывать надо!
– вскочила библиотекарша.

Катя и Женя на корточках собирали потревоженную прессу. Заметила ли она, как плохо гнется его нога? Наверно, да - поза-то нелепая…

–  А я почему-то решила, что вы не можете отдыхать здесь, что вы или у энергетиков или вообще дикарем…

–  Почему же?

–  Ну, не из этого вы профсоюза. Что я, актеров не знаю?

Он улыбнулся:

–  К искусству имеет отношение моя бабушка, я тут с ней…

–  Ясненько…

–  А у вас выходной сегодня? Никого спасать не надо?

–  Нет, мне в ночь сегодня. Она ж так и называется, эта служба, - "ночной матрос". А два раза в неделю я круглосуточно: у сменщика семейные обстоятельства плохие… А что? Почему интересуетесь?

–  Да так… Заметил, что без вашего голоса на пляже скучнее гораздо.