Репетитор

Полонский Георгий Исидорович

–  Это все говорят! А вы бы составили прошение директору этого дома: пускай возьмет меня массовиком-затейником! По совместительству. Или этим… диск-жокеем! Если парочка Народных артистов подпишется да заслуженных несколько - ему деться будет некуда. Я буду вас развлекать с утра до вечера!

Трудно понять: зубоскалила она или огрызалась с какой-то затаенной горечью. Жене показалось второе. Все газеты он сложил вместе - оказалось, неправильно: Катя выхватила у него пачку и рассортировала за семь секунд - "Советскую культуру" отдельно, "Правду" -

отдельно, "Ригас балсс" - отдельно.

–  А бар уже открыт… Не угостите молочным коктейлем?
– Катя изобразила детскую непосредственность, округлив невинно глаза и сунув пальчик в рот.

Но Женю почему-то ничто не коробило в ней, он обрадовался даже:

–  Конечно!

4.

Она приканчивала уже второй бокал. Когда коктейля оставалось на донышке, она, прилежно дуя в соломинку, наладила производство больших и малых молочных пузырей.

И успевала между тем интервьюировать Женю:

–  А по профессии вы кто?

–  Видите ли, - он затруднился, - я ее меняю сейчас, так что ответить непросто…

–  А вы попроще: сначала про ту, какая была.

–  Я, представьте, окончил философский факультет МГУ…

Видимо, от удивления у Кати лопнул радужный молочный пузырь, повисший на соломинке.

–  Философский?! Надо же… Еще ни разу в жизни не встречала живого философа! А не обманываете?

–  Ну диплома я с собой не захватил…

Он передал ей бумажную салфетку, указывая на белые брызги от ее пиршества, но Катя сперва стерла каплю с его лацкана.

–  А вы скажите что-нибудь такое… философское.

Он усмехнулся.

–  Вот, не угодно ли? "Холодное теплеет, теплое холодеет, влажное высыхает, сухое увлажняется".

–  Что за мура?

–  Это не мура, Катя. Это диалектика Гераклита.

–  Открытие!
– фыркнула Катя.
– Будто я сама не знала, что к ночи просушенное надо снимать, не то опять отсыреет… Я думала, философия учит, как жить…

–  Пытается. Ее непременной составной частью является этика, вот она и…

Но их перебили. Соседний столик заняла компания, для которой двое мужчин брали кофе, мороженое и что-то еще. У одного из них было мучительно знакомое актерское лицо, он походил на стареющего мальчика; он-то и окликнул Катю по-свойски:

–  Катюха, радость моя! Господа, это наша хозяйка пляжа - не признали? Кать, я очень возбудился от твоей лекции! Особенно когда дошло до непрямого массажа сердца… Я вспомнил: мне ж его прописали врачи! Через день по полчасика. Во избежание сердечной вялости. Только не доверяйте, сказали, случайным рукам - руки должны быть чуткие, прохладные и милосердные. Так когда зайти?

Но она умела обращаться с такими:

–  Если всех сердечно вялых массировать - это никаких рук не хватит. Не, Виталий, вы утопните сперва, тогда добро пожаловать.

Актер, валяя дурака, стал сокрушаться:

–  Такой, значит, подход? Служебно-казенный? "Катя, Катя, наши сети притащили мертвеца" - да? Кошмар… "И

в распухнувшее тело раки черные впились" - на такое толкаешь?! Спасательница ты или ведьма морская?

Катя спокойно сняла его руку со своего плеча:

–  Раки у нас не водятся, Виталик… А руки лучше держите при себе, - тон у нее был вразумительный, невозмутимый.

–  Так я ж за соломинку хватаюсь!
– потянулся он к ее трубочке для коктейля, но Катя ловко убрала ее за спину. Этот "плэйбой" воздел руки к небесам, приглашая всех, и Женю тоже, сострадать ему. Спасибо, приятели усадили его, наконец.

–  Не хотите уйти отсюда?
– спросил Женя; он нервничал отчего-то.

Она дернула плечом: как хотите, мол, - и встала. Он - тоже.

–  Катерина, уводят тебя?!
– всполошились за соседним столиком.
– Куда это, зачем? Молодой человек, она - общественное достояние… Как солнце, воздух и вода… лучше подсаживайтесь к нам, оба!

–  А кофейку дадут?
– Катя снова прикусила пальчик, наивничая так же, как в первый раз, когда в этот бар напрашивалась.

–  Что за вопрос? А как зовут твоего молодого человека?

–  "Моего"!
– засмеялась она.
– Он настолько "мой", что я и сама еще не знаю…

–  Это - Женя, - объявила Карина, тоже оказавшаяся в составе компании.
– Личность он необыкновенная: краса и гордость самого умного факультета МГУ… Присаживайтесь к нам, Женя! Мы, конечно, не Спинозы, но покофейничать с нами можно…

–  Спасибо, нет, - он замотал головой.
– В другой раз, может быть. А за эту рекламу кому-то достанется, - мрачно глянул он на Карину и пошел прочь из бара.

–  Ну и зря!
– крикнула вдогонку та.
– Ксения Львовна имеет право гордиться вами, вы так дорого ей достались…

Женя затравленно оглянулся:

–  И это вам известно уже…

Катя помахала ему ручкой. Видимо, она и впрямь тут "переходящий приз", все нормально, и он, Женя, столь явно огорчившись, выглядит просто глупо.

–  Что это за сюжет, Кариночка?
– спросил друг Виталика.
– Ксения Львовна - это ведь Замятина?

–  Ну да, она ему бабка… А у кого-то было "Мальборо", - вспомнила Карина, и упомянутая пачка появилась.
– И не убирайте, Виталик, не будьте жмотом, в мужике мелочность отвращает…

–  Да возьми их себе!
– обиделся тот.

Карина угостила из этой пачки Катю и, мстительно улыбаясь, сунула сигареты в свою сумочку.

–  Так вот, - сообщила она после первой затяжки.
– В девятом классе юноша попал под машину. На Колхозной площади столицы. Причем доказано было, что шофер не виноват! Потом бедняга перенес три операции, долго прыгал на костылях, но в университет поступить сумел. А Замятина, чтоб выходить его, на пять лет сошла с круга, с кино "завязала" совсем, в театре только числилась… Два лета подряд провели они, оба-два, в Кургане, где этот… как его?
– ну царь и бог костновосстановительной хирургии…