Репутация

Возможно, она у тебя с рождения. Или ты заработал ее тяжким трудом. Может, она есть у тебя, потому что ты отзывчив, амбициозен или просто сволочь. Речь о твоей репутации, если ты еще не понял. У каждого она есть. И если ты думаешь, что репутация неважна, то ошибаешься.

Хорошая репутация раскатывает перед тобой красную ковровую дорожку. Позволяет получать всевозможные авансы. Она – твой пропуск в престижный университет. Хорошая репутация обеспечивает работу, помогает выбрать супруга и обрести правильных друзей.

Но если репутация скверная – ну, тогда держись. Вот он, шепот за спиной. Вот оно, хлопанье дверями. И сколько ни пытайся избавиться от дурной славы – пройдет лет десять, а тебя по-прежнему будут помнить как «ту второкурсницу, у которой была интрижка с преподавателем». Пройдет двадцать лет, но все так и будут вспоминать, что мужчина из соседнего дома бил жену, а женщина из бакалеи напротив – фригидная старая дева. А с той дамой на ступенях библиотеки случилось нечто ужасное, и она спятила.

Так что имеет смысл беречь свое доброе имя. Но насколько далеко ты готов зайти, чтобы сохранить репутацию – особенно если боишься разоблачения? Придумаешь хорошую легенду? Солжешь? А может, убьешь?

Ты мотаешь головой: я никогда такого не сделал бы, я порядочный человек! Но все дело в том, что пока ты не вляпался в это по уши, то даже понятия не имеешь, на что способен. Если нужно что-то скрыть, ты, возможно, пойдешь ради этого на все.

Понедельник, 24 апреля 2017

Когда я появилась в баре на крыше гостиницы «Монако» в Старом городе Филадельфии, я уже успела выпить два крепких мартини – хотя это на меня совершенно не похоже. Но вы подумайте, каковы мои клиенты, точнее, клиенты фонда, ради которых я и отправилась в эту командировку! Кинули меня в последнюю минуту. Решили вместо нашей встречи отправиться на выставку лошадей. Я попробовала навязаться к ним в компанию – не подумайте только, что я большая любительница лошадей! – но то ли они не поняли намека, то ли мое общество было для них нежелательно. К своей работе я отношусь очень серьезно. Я занимаюсь привлечением средств для Олдричского университета, одного из старейших высших учебных заведений в Соединенных Штатах – он стоит в одном ряду с Гарвардами и Стэнфордами, а попасть в него, пожалуй, даже труднее. После того как умер мой первый муж, я стала ведущим специалистом по ловле особо крупной рыбы, то есть спонсоров для Олдричского университета. Я раскидываю сети повсюду, разыскиваю выпускников, получивших хорошие, денежные должности, руководителей и топ-менеджеров, слежу за теми, кто получает престижные премии, не ленюсь узнавать, какие из написанных ими книг попали в список бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс», и так далее. Затем я атакую. Я тешу их самолюбие, нахваливаю, напоминаю об университетских корнях, которыми можно гордиться. А еще о том, что лучшее, что они могут сделать, наслаждаясь богатством и успехом, – это вернуть долг. Получив солидный чек от нового спонсора, я кайфую – для меня это что-то вроде наркотика. Поэтому известие о том, что доктор Роберт Хозер (Девон, штат Пенсильвания) с супругой вместо того, чтобы выпивать и закусывать вместе с очаровательной Кит Мэннинг-Страссер на обеде, который устроил университет, предпочли посмотреть на дрессированных лошадок, меня чертовски напрягло.

Возможно, я допустила ошибку? Хотя я ими даже не занималась – Хозеров обхаживала Линн Годфри, напористая,

въедливая и амбициозная сотрудница моего отдела. Когда вернусь, позвоню и устрою ей разнос. Но это потом. А сейчас я не сорвусь. Я любезна, тактична и понимаю, когда следует отступить. На следующей неделе я снова напомню Хозерам о себе. Они увидят, что я мила, незлопамятна и великодушна. И мы начнем все сначала.

А пока мне хочется поскорее забыть о Филадельфии. В авиакомпанию я уже обращалась: билеты на все сегодняшние рейсы до Питтсбурга раскуплены. Любоваться Колоколом свободы мне неохота. Как и прогуливаться по Саут-стрит. Можно, конечно, доработать план благотворительного спонсорского бала в Олдриче (он состоится в ближайшую среду), но такие вечера напоминают хорошо смазанный механизм, там и делать-то нечего.

Я никогда не умела бездельничать.

Открыв в номере бутылочку водки из мини-бара, звоню дочерям. Старшую – милую, жизнерадостную Сиенну, – я застаю в комнате общежития. Она первокурсница в Олдриче, и, судя по всему, я помешала ей заниматься. После разговора, который длился сорок две секунды – Сиенна разливалась в извинениях за то, что не может долго беседовать, – я набираю номер тихой и замкнутой шестнадцатилетней Авроры. Она пока дома, но собирается уходить. «Куда?» – с подозрением спрашиваю я. К однокласснице с ночевкой. Аврора уверяет, что идет к Софи, просто чтобы вместе готовиться к тесту по физике, ничего особенного.

Смешав себе еще один коктейль, звоню Грегу. Вот уже два года как он стал моим вторым мужем. Разговор короткий, общие фразы. Я не говорю ему, что клиенты меня прокатили, – еще не решила, в каком свете хочу это представить. Грег не спрашивает, почему у меня такой унылый голос. Вообще, я не настолько ему интересна, как он хочет показать… Впрочем, когда-то, недолго, все было по-другому. Я сообщаю, что жива-здорова. Он говорит то же о себе. Я напоминаю, что до благотворительного бала осталось два дня. Это что-то вроде выпускного для взрослых, самое большое мероприятие университета, посвященное нашим спонсорам и сбору средств. А Грег – мой партнер. И я не то чтобы в восторге.

Почти сразу после разговора мой телефон звякает. На экране сообщение с незнакомого номера: «Готовься».

И все. Нахмурившись, я строчу: «Кто это?»

Ответа нет. По спине пробегает холодок. К чему я должна готовиться?

За окном громко сигналит машина. Обернувшись, я замечаю, что шторы на окне отдернуты, за ними видны крыши домов и мост вдалеке. С соседней крыши, хлопая крыльями, слетает голубь. Неприятное чувство, что за мной наблюдают.

Подскочив, задергиваю окно. Нужно поскорее убраться из этого гостиничного номера. Я хочу общества, шума и, может быть, еще выпивки. Ближе всего бар на крыше отеля.

– Вы должны попробовать «упрямого мула», – произносит голос рядом с мной, как только я усаживаюсь на барный табурет. Наискосок от меня на серой кушетке сидит мужчина, наполовину скрытый широкой мраморной колонной. Меня раздражает, что он подслушивал. Мы с барменом – дотошным, лет пятидесяти, с полуприкрытыми глазами, одетым с претензией на шик в костюм-тройку – долго обсуждали, какой коктейль мне выбрать – «упрямого мула» или «буравчик». После странного, анонимного, зловещего сообщения, которое я только что получила, меньше всего мне нужно лишнее внимание.

Но вид у любителя подслушивать вполне безобидный. Я поворачиваюсь, чтобы лучше его рассмотреть. По торчащим из-за колонны ногам можно догадаться, что он довольно высокий. Лицо открытое, приветливое, темные вьющиеся волосы спадают на воротник рубашки. Опущенные уголки глаз придают его взгляду искренность, а улыбка, широкая и располагающая, открывает ровные белые зубы. Он похож на ученика дорогой частной школы – с виду примерный, но за спиной может прятать рогатку. На ногах у него удобные кеды «Вэнс» вместо подходящих к костюму туфель. Сама-то я готовилась к важной встрече, но так и не успела переодеться – поэтому я до сих пор в туфлях от Ива Сен-Лорана, и пальцы уже онемели.