Решальщики. Перезагрузка
Шрифт:
…Ну да, как говорится, все мы задним местом крепки. Не привыкший пасовать перед трудностями Петрухин поднялся на крыльцо, толкнул тяжелую входную дверь и вошел в полумрак вестибюля. Здесь он предсказуемо наткнулся на вертушку турникета и будочку, она же домик, охранника. В будочке теплилась жизнь, представленная громко работающим телевизором и молодым парнем в гламурном камуфляже: фасон, а-ля «сам себя боюсь, а бабам нравится». Парень поворотил голову на звук хлопнувшей двери, натянув на лицо выражение пытливой суровости и засветив Петрухину прикрепленный на кармашек куртки бейджик, гласивший
— Вы к кому?
— Ну, во-первых, здравствуйте, — демонстрируя небывалое душевное радушие, растянулся в улыбке Петрухин.
— Здрасте, — не оценив растяжки, буркнул охранник.
— А во-вторых, я к вам, товарищ Георгий Стасов… Хм… А вообще, это весьма символично.
— Чего символично?
— Не обращайте внимания, это я так, о своем, — отмахнулся Дмитрий. Впрочем, тут же прозрачно-пространно пояснил: — Просто я, знаете ли, буквально на днях тоже в каком-то смысле перешел Рубикон. И вот — снова на него натыкаюсь.
— Чего надо-то?
— Поговорить, — пожал плечами экс-оперативник и, легонько пнув ногой фанерную дверку, по-свойски пересек порог режимного объекта. Сраженный подобной бесцеремонностью «пограничник» попытался было протестовать, с коей целью даже привстал со своего кресла, но Дмитрий легким движением руки усадил его обратно и сугубо по-отечески пожурил: — Ты чего такой нервный, Жора? Запомни: сотрудник охраны должен быть вежлив и предупредителен. В конце концов, ты же не какой-нибудь там вшивый полицейский, а реальный пацан из «Рубикона». Ты со мной согласен, нет?..
«…Я много видел садов в Европе; но скажу тебе в полноте убеждения, что не видал еще доныне ничего, подобного здешнему. Повторю сказанное мною выше: его создала сама природа в игривой своей прихоти и предоставила только человеку средства — воспользоваться готовым. Сад сей называется Mon repos (мое успокоение): не знаю, кто дал ему это имя…» — такими словами описывал свои впечатления от посещения окрестностей Выборга в 1829 году русский поэт, переводчик, журналист Орест Сомов.
Почти два столетия спустя в описанной поэтом выборгской глуши, «в тенетах парка тихого», покорно топтал лесные дорожки Леонид Купцов. Вот только, вопреки гению места, должного успокоения и сопутствующего умиротворения в этот солнечный майский полдень он не испытывал. И дело было вовсе не в том, что при советской власти сей райский уголок видоизменился в Парк культуры и отдыха имени Калинина (со всей соответствующей атрибутикой), а в век двадцать первый вступил существенно загаженным рыночным пофигизмом и «бытовой» цивилизацией (вернее — ее многочисленными представителями). Просто, в отличие от того же Ореста Сомова, посещавшего пейзажный парк Монрепо в компании таких замечательных спутников, как Дельвиг с женой, Анна Керн и Михаил Глинка, в попутчики Купцову нынче была навязана хотя и тоже Анна, но отнюдь не Керн. «Навязана», естественно, младшей сестрой, в юной головке которой давно поселилась идея фикс — окольцевать брата-холостяка. С коею целью Ирина с завидным постоянством подсовывала на смотрины Купцову потенциальных кандидаток-невест. На этот раз в качестве таковой была выбрана разведенка, она же классная руководительница, она же учительница химии Анна Сергеевна Козихина. К слову, о том, что в Выборг они, оказывается, поедут втроем, Ирина предусмотрительно сообщила брату только нынешним утром,
Конечно же, Купцов был решительно против. Но кто и когда в подобных ситуациях его спрашивал? Это ведь только на былой милицейской службе Леонид проходил по разряду «железных дровосеков», а вот в быту был он мягким и короткошерстным Тотошкой. А то и Страшилой соломенным…
…Отправленная нагуливать аппетит троица питерских туристов, ведомая штурманом Купцовой-младшей, степенно продвигалась вдоль береговой полосы парка Монрепо в сторону острова Любви. Ориентиром им служила башенка возведенного на острове замка Людвигштайн. Имевшего и второе, весьма символичное, по мнению Ирины, название — «Коварство и любовь». Улучив минутку, Леонид шепотом высказал сестре, что если и есть в их нынешней вылазке на природу нечто действительно символическое, то это исключительно ее, сестрино, коварство.
— …Ой! Вы слышите?! — восхищенно пискнула Анна Сергеевна и остановилась столь резко, что по инерции продолжающий движение Купцов едва не сшиб ее с каблуков.
«Она бы еще в шпильки обулась, дура!» — неприязненно подумал Леонид. Однако же вслух лишь деликатно поинтересовался:
— Чего? Слышно?
— Лягушки. Квакают. Какая прелесть!
Купцов недоуменно поворотил голову на источник природного шума. И в самом деле, аккурат под мостиком, ведущим через протоку, доносился какофонический рокот. Такой, словно бы кто-то безуспешно пытался завести-реанимировать одновременно с десяток мопедов.
— А! Ну да. Так чего ж? Май месяц. Самое время.
— Самое время для чего? — непонимающе глянула поверх очков химичка.
— Брачный сезон, — охотно пояснила Ирина.
Сделав при этом ударный акцент на прилагательном «брачный».
— В самом деле? Ка-акая прелесть! — восхитилась Анна Сергеевна. — Пойдемте посмотрим! Я хочу их сфотографировать!
— Да ну к черту, ноги мочить, — проворчал Купцов. — Чего я, сношающихся жаб не видел, что ли?
— Леонид! Ну разве можно такие вещи при девочке? — тревожно встрепенулась классная руководительница.
— Это какие именно «такие»? Помнится, что курс «Полового воспитания» в вашей школе им начитывали чуть ли не в седьмом классе?
— Леонид Николаевич! Но, согласитесь, это ведь совсем другое дело! Я сейчас веду речь о том, что не стоит при ребенке акцентировать внимание на… э-э-э…
— …на обстоятельствах происхождения лягушачьей икры? — услужливо подсказал Купцов, окончательно вогнав в краску училку.
— Анна Сергеевна! — пришла на выручку Ирина. — Посмотрите, какие там красивые цветочки!
— Ой! И в самом деле! Какая прелесть! Их надо обязательно сфотографировать!
С «мыльницей» наперевес госпожа Козихина резво поскакала запечатлевать прекрасное, провожаемая злобным оскалом Купцова-старшего.
— Вот объясни мне: на кой черт мы взяли с собой эту дуру? Мы изначально с тобой о чем договаривались? Поехать навестить мать с Васильичем!
— Ничего и не дура! Как вообще можно в таком тоне говорить о женщине?
— Она не женщина — она училка! Причем химии! Бррр… ненавижу!