Решая судьбу человека…
Шрифт:
В сопровождении понятых и участкового уполномоченного Минин с отвращением перебрал тряпки на постелях, проверил каждый уголок в комнатах. К ветхой одежде старика было противно прикасаться.
Исследованы сарай и чердак дома. Ничего не обнаружено. Везде запустение, хаос и грязь. Начав составлять протокол, Минин спохватился — не осмотрел кухню. Послав туда участкового уполномоченного, подумал: «Время позднее, надо кончать…» Вскоре тот вернулся и сообщил:
— Кроме ведер с водой, стола и пустых ящиков ничего нет.
Понятые, подавляя зевоту,
Усталости как не, бывало. Он вновь всматривался в старика и анализировал его поведение. Сверлящие глаза, ранее с немым ожиданием следившие за каждым движением, теперь были полны злобы.
— Кухню осмотрим еще раз вдвоем, — громко сказал Минин.
Он с понятыми направился туда. В углу сиротливо стоял массивный старый стол, заваленный кастрюлями, мисками и разной посудой. Но легкие вмятины на крашеном полу свидетельствовали о том, что стол почему-то часто отодвигался от стены.
— А ну-ка, передвинем мебель.
Стол отодвинули — и сразу же открылся вход в подвал. Оставив участкового уполномоченного у входа и засветив карманный фонарь, Минин с понятыми осторожно спустился по лестнице в подземелье и наткнулся на запертую дверь. Спертый воздух был невыносим. «Нужно срочно доложить Тимофееву, — подумал Минин. — А пока отобрать ключи и исследовать содержимое подвала».
Поднявшись наверх, Минин написал и отправил с шофером записку. Старик с безразличным видом сидел на кровати и что-то тихо бормотал, сын не выходил из своей комнаты.
Минин предложил:
— Гражданин Ахмеджанов, откройте подвал.
Старик посмотрел ненавидящим взглядом и промолвил:
— Сын знает. — И, закряхтев, бесцеремонно улегся на кровать лицом к стене, как бы подчеркивая презрение к присутствующим. Тауфик, не отвечая на вопросы Минина, повел его в подземелье, отыскал в корзине над дверью ключ, открыл двери в подвал и включил свет.
Всю свою жизнь Ахмеджанов Фазыл торговал. При царе имел магазины галантерейных товаров и посуды. Держал агентов, товар привозил из Нижнего Новгорода, Москвы, Варшавы и других городов России. Построил два дома. С установлением Советской власти он свернул торговлю и ушел в подполье.
Здесь не было того запустения, что наверху. Каменные стены большого подвала и деревянный потолок свидетельствовали, что все сделано прочно и надолго. Вдоль стен аккуратно стояли ящики, металлические бидоны и посуда. Чего только не было здесь… Целый магазин.
Сын старика, оправдываясь, сказал:
— Я не хозяин, все принадлежит отцу… — А старик, как призрак, стоял в дверях подвала и беззвучно плакал. Он прощался со всем, что накопил за долгие годы своей преступной деятельности.
Пораженный увиденным, понятой-рабочий с возмущением произнес:
— Бедным прикидывался. Ржавые гвозди и щепки подбирал.
Чего тут только не было!
Мешки с рисом и сахаром, десятки килограммов чая, кофе, мыла, несколько килограммов гвоздей, каракулевые шкурки, ковры, одежда, дорогие сервизы, чайная и столовая посуда, фарфор. Множество ящиков забито разной краской и медикаментами, начиная с касторового масла и кончая глазными каплями, борной кислотой и аспирином. Бидоны заполнены полуистлевшими сухарями.
С приездом Тимофеева подвал был опечатан. Стало бесспорно ясно, что старик и его сын — крупные спекулянты. В этом они были уже уличены. Но впереди предстояла большая работа по расследованию всех махинаций этих двух воротил.
Первую половину дня Тимофеев провел в доме Ахмеджанова и его сына. Минин в присутствии понятых разбирал и описывал содержимое подвала.
Раньше все казалось намного проще: имея доказательства, что Ахметзянов — автор анонимок, Тимофеев предполагал проверить поведение Ахметзянова, а затем уличить его в содеянном. Но после обыска дело приняло новый оборот.
Допросить Ахметзянова Тауфика он собирался сегодня утром, однако допросу мешали два обстоятельства.
Еще вчера поздно вечером, находясь в доме Ахмеджанова, он спросил старика — почему его сын носит другую фамилию. Старик на это ничего не ответил. Сам же Ахметзянов Тауфик нехотя выдавил: «Фамилию перепутали в милиции при обмене паспорта». А старуха называла сына Тавкиль.
Тимофеев догадывался, что Ахметзянов Тауфик что-то упорно скрывает. Это было тем более очевидно, что во всех документах — многочисленных справках, трудовой книжке и дипломе об окончании педагогического техникума — он значился Ахметзяновым. Возникла необходимость проверить личность Ахмеджанова Тавкиля.
И другое. Тимофеев сам решил подробнее ознакомиться с домом, с содержимым подвала, а заодно и поговорить со стариком. Организовав работу на месте, он еще раз исследовал все комнаты, чердак, сарай и двор. Что же это получается? Крупные спекулянты, а денег не обнаружено. «Значит, припрятаны в надежном месте, — решил Тимофеев. — Такие добровольно не отдадут…»
Проверка личности показала, что Ахметзянов Тауфик в прошлом судим. Следователь листал материалы дела и вчитывался в знакомые протоколы допроса, составленные двадцать лет назад. Ахмеджанов Тавкиль, а ныне Ахметзянов Тауфик за такую же клевету в 1940 году был осужден и семь лет отбывал наказание. Двадцать лет — немалый срок, и судьба вновь столкнула их — преступника и следователя. Оба они стали опытнее: преступник — в своей изворотливости, следователь — в изобличении преступника. Тимофеев понимал, что, как бы ни хитер был преступник, он непременно будет изобличен и понесет заслуженное наказание. Но теперь его беспокоило другое. Как поведет себя Ахмеджанов Тавкиль? Обычно преступник не откровенен до тех пор, пока не почувствует, что полностью уличен.