Решая судьбу человека…
Шрифт:
Глубоко в душу запали мне слова Никиты Сергеевича Хрущева, сказанные им на третьем съезде советских писателей, о том, что нет людей неисправимых…
Каждый из нас, заключенных, подумал тогда про себя: «Стало быть, и моя искалеченная душа еще не запродана дьяволу!..»
Порой приходилось мне тяжеленько. «Дружки» угрожали, устраивали мне бойкот.
— Видишь, по тебе плачет! — вытащив нож, сказал однажды заключенный по прозванию «Петух». — Нашелся тоже мне активист! — Но я не растерялся. Навалился на него
— А вот это, пожалуйста, прочтите сами, — Яхнов протянул прокурору вчетверо сложенный потертый лист бумаги. — Это письмо «Медведя». Теперь он меня братишкой зовет. Благодарит за дружеские советы.
Прокурор развернул письмо, написанное размашистым крупным почерком.
«Добрый день, братишка! — читал он безграмотные, но от души идущие строчки. — За меня, как и за себя, теперь будь спокоен. Ты же веришь в свои силы — верь и мне!»
— Много довелось мне беседовать с такими вот «медведями», — говорит Яхнов, складывая письмо. — Немало их теперь честно трудится на стройках Сибири, Урала, Казахстана, в своих родных местах.
Не только словом, но и делом старался я вытягивать из болота оступившихся людей. «Сначала исправить свой ошибки, а потом быть примером для других», — записал я для себя в дневнике.
— Взгляните и на фото, — Яхнов протянул прокурору несколько фотографий. На одной из них три молодцеватых парня с повязками активиста на рукавах размашисто шагали по лагерю. На обороте выведено:
«На посту члены секции общественного порядка по борьбе с нарушителями режима: Шмагин В., Яситников В. и Яхнов В.»
На другой запечатлен момент, когда они настигли нарушителей режима, игравших в домино «под интерес».
— После стольких заблуждений и ошибок, — продолжал Яхнов, пряча карточки в карман гимнастерки, — я, наконец, встал во главе совета отряда.
Прошло два с половиной года. Я приобрел специальность — столяр пятого разряда. Продукцию сдавал на «отлично», а норму всегда перевыполнял. Теперь я по-настоящему мечтал о работе на свободе.
Однажды заместитель начальника колонии майор Киселев, душевный, но строгий человек, вызвал меня к себе и спрашивает, как, мол, идут дела.
«Чего ему спрашивать? — думаю. — Он же прекрасно знает, как идут мои дела!»
Не успел я ответить, как Киселев спокойно произнес:
— Завтра в суд, на досрочное освобождение.
Я вскочил с места и чуть не обнял его.
— Благодарю… очень благодарю, товарищ, нет… гражданин майор… — язык мой заплетался от волнения. Точно пьяный, пошатываясь, вышел я из кабинета.
В ночь перед заседанием суда я, конечно, не спал. «За мной столько судимостей! Нет, досрочной свободы мне не видать, — со страхом думал я. —
А назавтра суд принял решение: Владимир Яхнов больше в изоляции не нуждается.
— Куда поедешь? — интересовались заключенные, провожая меня.
— В Казань.
— Напрасно. Там ты на учете. Попадешь опять, — уговаривали они. Но я решил по-своему… Надо ехать туда, где оступился, именно там доказать, что ты человек.
Со станции прямо пришел в милицию. Зашел в кабинет начальника. Уже в годах, солидный подполковник милиции приветствовал меня, вежливо предложил сесть.
— Значит, будем работать? — в упор спросил он после некоторого молчания.
— Только так! — подтвердил я, а сам подумал, передавая ему документы: «Сейчас начнет читать мораль».
Но он молча пробежал глазами документы. «Столяр пятого разряда, четыре благодарности. Ни одного нарушения режима», — прочитал вслух.
— Видно, дело пошло на исправление?
— Теперь твердо, не сомневайтесь.
Взяв трубку, он набрал номер:
— Петр Иванович Газизов из милиции беспокоит.. У меня вот сидит хороший специалист. Столяр он… Да, вернулся, — с подъемом проговорил он, но потом упавшим голосом сообщил мне: — Не требуется.
Он еще куда-то звонил, представлял «хорошего специалиста», но все безуспешно.
«Опять неудача, — думал я. — Зачем только я приехал в Казань?»
Начальник вырвал из блокнота листок, что-то торопливо написал и, передавая мне, сказал:
— Сходите в исполком, к товарищу Максакову. Не беспокойтесь, работа для вас найдется.
Через полчаса я нерешительно заглянул в приемную к секретарю Бауманского райисполкома.
— Проходите пожалуйста! — пригласил меня человек, оторвавшись от работы.
Альберт Султанович внимательно прочел определение суда, характеристику, многое выяснил устно.
— Работа будет, — коротко сказал он и, подняв трубку телефона, стал набирать номер.
— Специалист у меня имеется. Из заключения вернулся… Это ничего, ничего… Мне он очень понравился. Столяр пятого разряда. Да, у него книжка… Что вы?.. Хотите, сам за него поручусь… — Улыбаясь и шутя, он тут же написал мне еще одну записку и дал адрес. По адресу я разыскал нужную организацию.
— Кто тут начальник? — спрашиваю.
— Пройдите сюда, товарищ, — услышал я в ответ.
«Товарищ? Неужели я, как и все, товарищем стану?» — у меня комок подступил к горлу, пока я шел к столу и выкладывал свои документы.
— Инвалидность? — испытующе посмотрел на меня, оторвавшись от документов, инспектор отдела кадров.
— Да вы не беспокойтесь! Я еще постою за себя. Пока не жалуюсь на болезнь, — заверил я, а сам подумал: «Может, это просто придирка? А за ней последует и отказ?»