Решая судьбу человека…
Шрифт:
И вот Яхнов сидит перед прокурором Бауманского района Казани. Уловив на себе пристальный взгляд, по привычке начинает оправдываться:
— Да не было ничего этого. Зашел просто рубашку купить. И ни к кому я не прижимался. Тут ошибка какая-то…
Взгляд его падает на светло-коричневую обложку уголовного дела. «Яхнов Владимир Иванович». Вот как! Значит, дело еще не в суде. Зачем же все-таки вызвали и чем все это кончится?
Перелистывая уголовное дело по обвинению Яхнова, прокурор уточнял детали совершенного преступления
— Скажите, Яхнов, разве, находясь в магазине, вы не вынули деньги из кармана гражданки Ш.? И не пытались залезть в сумку гражданки Ф.? А кроме того, разве не вы вытащили деньги из сумки гражданки К.? Правда, всего три рубля…
Пряча глаза, Яхнов заученно твердил:
— Нет. Поверьте, гражданин прокурор, что я теперь этим не занимаюсь. С прошлым покончено. Ну, признаюсь, выпил с получки и действительно заходил в магазин, но повторяю — преступления я не совершал.
Глядя на этого худощавого, болезненного человека с низко опущенной головой, прокурор на минуту задумался: «Почему он так упорно отпирается? Ведь не новичок, должен понимать, что доказательства неопровержимые. Чего добивается Яхнов? Просто хочет остаться на свободе? Или всерьез решил заняться честным трудом?»
Прокурор снова перелистывает дело. Да, материалы расследованы объективно и полно. Судя по всему, перед ним любитель легкой наживы. Ранее неоднократно судим. Только в начале сентября 1959 года досрочно освобожден, а в октябре опять встал на преступный путь…
Кажется, все ясно. Остается утвердить обвинительное заключение, взять Яхнова под стражу и направить дело в суд.
Но решить судьбу дела — значит решить судьбу человека. И прокурор должен быть внутренне убежден, абсолютно уверен в том, что принимаемое им решение — единственно верное, что именно оно принесет наибольшую пользу обществу, лучше всех других решений поможет обвиняемому снова стать честным человеком.
Вот этой-то внутренней убежденности прокурор Бауманского района пока не чувствовал. Собственно говоря, дело не только в абсолютном установлении факта кражи. Почему человек буквально не вылазит из тюрьмы? Ответа на этот вопрос следователь не нашел.
Яхнов увидел, как рука прокурора снова отодвинула светло-коричневую папку в угол стола. Да, этот человек со спокойными, неторопливыми движениями и мягким внимательным взглядом явно хочет помочь ему. И когда прозвучал негромкий вопрос: «Яхнов, расскажите-ка подробно, что вас заставило вести преступный образ жизни?», — Владимир решил быть откровенным.
— Все отчетливо помню, — начал он. — Учился я тогда в четвертом классе. Однажды в дверь постучал отец.
— Володьку можно? — обратился он к учителю.
Я тут же выскочил в коридор, натягивая на ходу пальтишко.
— Пойдем, мать померла! — глухо проговорил отец.
В доме стало тоскливо и пусто.
Отец мой, учитель
— Ну-ка, Зина, Володька, собирайтесь, — сказал он однажды нам с сестрой. — Отвезу вас в Казань к бабушке.
Мы с радостью отправились в город.
Бабушка встретила нас приветливо, но в ее маленькой комнате на улице Федосеевской сразу стало тесно. Скоро отец простился с нами и вернулся в деревню. Больше его я не видел.
Жить на одну бабушкину пенсию оказалось трудно. И нам с сестренкой все чаще, особенно когда бабушка гневалась, приходилось выслушивать ее упреки: «Дармоеды, на моей шее сидите!» Нам от души хотелось помочь бабушке, но подумайте сами — где мог тринадцатилетний мальчишка раздобыть денег? Я старался не показываться бабушке на глаза, пропадал с мальчишками на улице.
Как-то раз один парнишка, Бадреем его звали, сказал мне:
— Айда на базар, к людям.
Мы пошли.
— Ну-ка, затянись! — сунул он мне по дороге папироску. Зажав ее между пальцами, я первый раз в жизни вдохнул в себя едкий дымок. Противно стало, кашель одолел, а потом — ничего, приспособился!
Мы познакомились с мальчишками, ютившимися ночью где попало: в траншеях, на вокзале, в парках. С ними мне было интереснее, чем дома или в школе, но я еще не знал, чем эти мальчишки занимаются, — только догадывался. К ним часто приходил какой-то дядька, рыжебородый, суетливый. Они его почему-то «Козлом» звали. Однажды «Козел» встретил меня на улице Баумана.
— Ну-ка, выбрось эту «дурку», — и сунул мне дамскую сумочку.
«Зачем, — думаю, — ее бросать. Лучше продам!» — Но только я от него отошел, кто-то больно схватил меня за плечо, и незнакомый голос властно произнес: «Стой, дай сюда сумку. Пойдем в милицию». Так я впервые оказался в милиции.
— Ага, попался, голубчик! Судить будем, — это были первые слова, которыми встретил меня усатый милиционер. Взяв лист бумаги, он начал писать.
— Фамилия, имя, отчество?
— Сомов Владимир, — вырвалось у меня сразу, а потом добавил: — Иванович.
— Сколько лет, где родился?
— В Горьком, тринадцать, — нехотя отвечал я.
— Украл? — показывая на сумочку, сурово спросил милиционер.
Я пытался объяснить, что не крал… Да где там. Милиционер резко прервал меня словами: «Нас не проведешь! Предмет-то у тебя изъяли. Значит, ты и украл».
В это время в комнату с шумом ввалилась солидная дама. «Так вот он какой, жулик!» — набросилась она на меня.