Решающее лето

Джонсон Хенсфорд Памела

И вдруг я решил, что сам первый позвоню Чармиан. Я позвонил в четыре часа дня. Но увы, настроение Чармиан было прежним — ведь она не видела забавной сценки с мальчишкой-рассыльным и не была, подобно мне, настроена на миролюбивый лад. Размолвка между нами оставалась для нее реальностью — так отныне должен был воспринимать ее и я. Это была новая стадия моего одиночества и разочарования. Я с тревогой ворошил прошлое и старался не слишком мрачно представлять будущее.

Из привычной и установившейся жизни внезапно ушли и Хелена, и Чармиан. Я остался один. Что же дальше? Я уже не молод, но и не стар, я могу считать себя обеспеченным, если не буду

переходить границ разумного. Я человек, некогда что-то делавший, кем-то бывший, но так и не ставший ничем. Стремления исчезли или стали более чем умеренными, вкусы и привязанности сузились до абсурдного и были так же мало оригинальны, как и способность выражать их: если речь шла о живописи, достаточно было таких оценок, как «вполне прилично», «так себе», «мазня»; если это была политика, то можно было ограничиться эпитетами «обнадеживающе» или «из рук вон плохо»; угасли порывы, а если осталось стремление к переменам, то не было желания добиваться их.

Я утешал себя тем, что таких, как я, много, но это было слабым утешением.

От пугающего своею пустотой и бесперспективностью вечера меня спас неожиданный телефонный звонок.

Глава четвертая

Звонил Крендалл. У него родилась какая-то идея, и он хотел обязательно встретиться. Он наотрез отказал сообщить что-либо по телефону. Крендалл обожал таинственность и буквально из всего мог сделать секрет.

Обрадованный тем, что вечер хоть чем-то будет занят, я решительно отбросил мысли о Чармиан. Хорошо, я воспользуюсь нашей размолвкой и действительно перестану интересоваться ее делами.

Я условился встретиться с Крендаллом в одном из его излюбленных мест. Он неизменно назначал встречи где-нибудь в подвальчиках Уайтхолла или Стрэнда, словно прятался от своры преследовавших его тайных агентов. На этот раз он выбрал бар в подвале дома по соседству со Скотланд-ярдом: кресла, обитые темно-вишневой кожей, под потолком три эффектные деревянные люстры с лампочками в виде свечей. Посетители, казалось, разделяли любовь Крендалла к таинственности, ибо вели разговор только вполголоса и с опаской бросали взгляды из-под круглых полей своих котелков.

Крендалл пришел не один. Он представил мне невысокую молодую американку, губы и светло-рыжие волосы которой, казалось, фосфоресцировали.

— Харриет, познакомься, это Клод Пикеринг. А это миссис Чандлер, Клод. — Он бесцеремонно толкнул нас в кресла, сам сел между нами и сразу же напустил на себя торжественный и загадочный вид.

— Боюсь, что я здесь лишняя и только помешаю вашей деловой беседе, — сказала миссис Чандлер с таким сильным американским акцентом, что все ее «а» были скорее похожи на «о». — Я приехала в Лондон всего на несколько дней, и только поэтому, когда я позвонила Крену, он не смог послать меня к черту.

— У меня нет от тебя секретов, — буркнул Крендалл и подавил вздох, явно свидетельствующий о том, что он соврал. — Харриет — моя кузина, а родственников, как известно, не следует обижать. Как дела, Клод? Как Чармиан? Благополучно добралась домой?

— Она заночевала у меня.

— Жаль, Харриет, ты не можешь познакомиться с его сестрой. Она бы тебе понравилась.

— О, не сомневаюсь, — вежливо заметила миссис Чандлер. Ее оливкового цвета небольшие глаза в густых ресницах весело и лукаво блеснули. Она, без сомнения, находила Крендалла потешным.

— Вы впервые в Лондоне? — спросил я ее.

— О, разумеется, нет! Это мой восьмой или даже девятый

приезд в Англию. И третий после войны.

— Ну и как вы находите Англию? Не удивляйтесь, теперь принято спрашивать. Мы ничего не скрываем.

— Что ж, — сказала она задумчиво, — Лондон все такой же серый и грязный. Но кормят прилично.

— Еще бы! Она остановилась не то в «Кларидже», не то в «Дорчестере», не помню точно где.

— Неправда, Крен! — запротестовала миссис Чандлер. — Ты ведь знаешь, я гостила у друзей. Я считаю, что вы все просто молодцы. Вчера, например, меня угостили настоящим бифштексом…

— Тогда тебе повезло на друзей. Ты бы этого не сказала, если бы пообедала у наших друзей. Правда, Клод?

— Бифштексы были из Ирландии.

— Понятно. Ну а что ты будешь пить сейчас?

Миссис Чандлер изъявила желание выпить виски. К моему великому сожалению, в баре нашлось виски. Мне бы очень хотелось, чтобы ей, как и всем лондонцам, пришлось удовольствоваться ромом или пивом.

Когда мы выпили, она потребовала, чтобы мы с Крендаллом не обращали на нее внимания и занялись своими делами. Скрестив стройные и удивительно длинные для ее небольшого роста ноги, она с любопытством, смешанным с иронией, приготовилась слушать.

Крендалл немедленно приступил к делу. Он сообщил мне, что намерен купить небольшую художественную галерею, по соседству с Бонд-стрит и переоборудовать ее под салон современной английской живописи.

— Прекрасное северное освещение, залы хорошо оборудованы. Надо только заново окрасить стены и сделать основательную уборку. Как ты смотришь, Клод, на то, чтобы стать моим партнером?

— А что от меня потребуется?

Он знал, что после смерти Хелены мой годовой доход составляет тысячу двести — тысячу пятьсот фунтов. Вытащив из кармана, коробку из-под сигарет, он показал мне мелко, но четко выписанные на внутренней стороне крышки колонки цифр. Он подробно и по нескольку раз объяснял мне каждую цифру, всякий раз сопровождая это новыми доводами, и наконец прямо спросил, смогу ли я сразу внести тысячу фунтов.

— Мой план таков — ты заведуешь салоном и получаешь комиссионные от продажи картин.

— И жалованье, надеюсь, тоже?

— Разумеется, — натянуто улыбнулся он — Ну так как же?

— Сейчас, через десять минут после того, как ты мне это сообщил, я, разумеется, ничего тебе не отвечу. Мне недостаточно одних только твоих выкладок.

— Браво! — воскликнула миссис Чандлер с ослепительной улыбкой. — Мой отец всегда говорил мне: «Никогда не отвечай сразу, Харриет».

Крендалл метнул на нее сердитый взгляд, на который она ответила милой гримаской.

Пока он снова объяснял мне свои соображения и расчеты, миссис Чандлер собрала пустые стаканы и заказала по второй порции виски.

— Ну, теперь я, надеюсь, тебя убедил? — спросил Крендалл.

Не скрою, на этот раз ему это больше удалось. Идея Крендалла привлекала тем, что отныне у меня могло быть постоянное занятие — состояние, мне доселе почти незнакомое, — и возможность действовать так, как я считаю нужным. Но, с другой стороны, в наше время это было рискованное во всех отношениях дело. Еще один камень, где, умостившись на крохотном пятачке, можно переждать прилив. Мне надоели эти крохотные островки спасения в безбрежном океане, надоело дилетантство. Временами я с завистью и тоской вспоминал дни юности, когда служил простым клерком в страховой компании. Искусство — это нечто преходящее, а вот страхование жизни — это прочно и навеки.