Решающее лето
Шрифт:
— Черт побери, Клод! — воскликнул он. — Ну кто тебя просит совать нос в чужие дела? Мы с Чармиан прекрасно поладим и без твоей помощи.
— Чармиан несчастна, — продолжал я, — она готова была бы умереть, если бы не ребенок.
— Все зависит от нее. Если бы она изменила свое отношение ко мне, мы могли бы начать все по-новому. Поверь, я люблю Чармиан, никогда не переставал ее любить, но я не могу довольствоваться душеспасительными беседами.
Должно быть, он не лгал, когда говорил, что любит Чармиан. По-своему он действительно любил ее. Он
— Однако ты, оказывается, из тех мужчин, которые не видят ничего дурного в том, чтобы всю жизнь находиться на содержании у жены, — сказал я. — Ведь ты, в сущности, живешь на деньги Чармиан.
При этих словах Эван снова вскочил с кресла, постоял с минуту, словно раздумывая, ударить меня или нет, но ограничился лишь тем, что резко распахнул дверь в коридор.
— Убирайся или я сам тебя вышвырну!
Протянув руку, я закрыл дверь и в наступившей тишине явственно услышал, как в коридоре скрипнула половица. Я понял, что миссис Шолто подслушивала под дверью.
Эван тоже понял это. Его взгляд невольно проследил мой.
— Скажи своей матери, чтобы вошла.
— Нет. Ты не посмеешь втянуть ее в это.
Но дверь уже открылась, и в комнату вошла миссис Шолто, маленькая, серая, как мышь, но преисполненная решимости. Она, видимо, вовсе не собиралась извиняться за то, что подслушивала. Миссис Шолто быстро подошла к сыну и, став рядом, взяла его под руку.
— Вы ссоритесь? Что-нибудь случилось? Я хочу знать. Ну, пожалуйста.
И тут я увидел во взгляде Эвана откровенный страх. Значит, есть что-то, что он хотел бы скрыть от матери. Что же? Разумеется, не его любовные похождения, и не то, что он пьет, и, конечно, не то, что они с матерью сидят на шее у Чармиан. Нет, старая миссис Шолто сама все это прекрасно знает. Так о чем же не должна была знать миссис Шолто? Не о его ли дружбе с Джонни Филдом и об этом «Автомобильном салоне «Марта»!
Я вдруг понял, что у меня есть средство держать Шолто в руках и хоть как-то помочь Чармиан.
— В чем дело? — уже тоном приказа повторила миссис Шолто. (Ни дать ни взять французская аристократка времен Революции, не побоявшаяся поставить на место грязного и дурно пахнущего санкюлота.)
И я, стараясь быть как можно более сдержанным, сказал ей, как огорчает меня то, что она и ее сын обижают мою сестру. Я намекнул ей, что они с Эваном многим обязаны Чармиан, и тем не менее они довели ее почти до полного отчаяния. Однако все, что я говорил, звучало как-то на редкость неубедительно.
Выслушав меня, миссис Шолто на мгновение, казалось, задумалась. Лицо Эвана разгладилось и обмякло, исчезло выражение страха и напряженного выжидания. Сам, должно быть, того не замечая, он нежно поглаживал плечо матери.
Да, миссис Шолто была отнюдь не глупа. Я невольно восхищался ею, ибо во время минутной паузы она, должно быть, перебрала в уме и взвесила все возможные ответы и выбрала наиболее безопасный.
Легонько
— Мне очень жаль, что вы так думаете, Клод. Я буду очень огорчена, если и Чармиан разделяет ваше мнение. Мне кажется, вы преувеличиваете и не совсем правильно все понимаете. И Эван и я, мы прекрасно знаем, как добра к нам Чармиан. Эван делает все, чтобы вернуть долг, и я знаю, что он выплатит его. Полностью, — добавила она, сделав особое ударение на этом слове, будто уже бросила на весы груз золотых монет. — Я знаю, я была… резка с ней сегодня вечером. Я очень сожалею об этом. Я старая женщина, и я была расстроена. Всю жизнь я не любила проигрывать и не умею скрывать своего огорчения, если это случается. Но вы не должны придавать этому такое значение. Мне кажется, Чармиан поймет меня. А что касается Эвана, то, возможно, первые годы их супружеской жизни не были счастливыми, но… — Она посмотрела на сына печальным любящим взглядом, способным тронуть любого, кто не знал близко старую миссис Шолто. — Он очень сожалеет об этом, я знаю. Но оба они еще так молоды, а теперь у них есть прелестная дочурка… — Голос ее дрогнул.
— Довольно, — резко оборвал ее Эван, — ты не должна так расстраиваться. Это наши с Клодом дела.
Но отстранив его, она подошла ко мне и, остановившись, посмотрела мне в лицо.
— Вы верите, Клод, что я готова сделать все, чтобы они снова были счастливы? Я старый человек, я часто бываю раздражена и способна допустить бестактность, но я желаю только добра Чармиан. Старое вспоминать всегда неприятно. Но мы попытаемся начать все сначала, все трое.
— Чармиан пыталась не раз. Пожалуй, слишком часто пыталась, — сказал я.
Миссис Шолто опустила голову. Рука ее затеребила брошь у горла — бледно-желтый эмалевый нарцисс.
— Я знаю, — сказала она и снова посмотрела на меня. — Не лучше ли будет, если этот разговор останется между нами? Не стоит говорить о нем Чармиан.
— Да, не стоит, — согласился я.
— Спасибо, Клод. Вы очень преданный брат. Я знаю это и ценю. Чармиан должна быть счастлива, что у нее есть вы.
И, не сказав больше ни слова, она вышла из комнаты.
Эван проводил ее каким-то горестным взглядом.
— Ну что, ты доволен?
— Нет, — ответил я. — А теперь слушай: если ты не будешь вести себя с Чармиан как положено, не будешь вежлив, внимателен и приветлив с нею как дома, так и на людях, я поделюсь с твоей матерью кое-какими из моих догадок.
— Не понимаю, о чем это ты? — бросил он с нагловатой небрежностью, провожая меня в переднюю, словно я был гость, доставивший ему массу приятных минут. Прощаясь со мной, он говорил так громко, чтобы его было слышно во всей квартире. Но возле самой двери, вдруг понизив голос, пробормотал: — Все будет хорошо. Клянусь.