Решающее лето
Шрифт:
Чармиан оставила машину у ратуши и пешком прошла к магазину Эвана, держась противоположной стороны. Она немного боялась и нервничала, сознавая нелепость своего поступка. Ей казалось, что все на нее смотрят и догадываются, что она затеяла.
Напротив «Автомобильного салона «Марта» была какая-то непрезентабельная закусочная. На тротуаре стояла грифельная доска, на которой мелом было написано меню. На окнах закусочной висели потрепанные плетеные занавески, подхваченные по бокам шнурами. На подоконнике в самом центре, почти полностью закрывая просвет
Когда Чармиан вошла в закусочную, там было почти пусто, лишь два шофера торопливо доедали бобы, и одновременно заполняли талоны футбольной лотереи. Она увидела одинокий столик у окна, села и стала ждать. Вскоре из глубины помещения вышел хозяин и не без удивления посмотрел на Чармиан. Правда, он тут же постарался сделать вид, будто его вообще трудно чем-либо удивить, и быстро перечислил ей все имеющиеся блюда. Чармиан заказала чашку чаю, а затем, испугавшись, что это покажется странным, кусок яблочного пирога. И тут же на всякий случай расплатилась. Когда чай был подан, Чармиан полностью сосредоточила свое внимание на дверях магазина напротив. Повернув голову и неудобно согнувшись, она через узкий просвет в занавесях следила за дверью магазина Эвана; никто не входил в салон и не выходил оттуда. Чармиан ждала. Прошло пятнадцать минут, затем еще пятнадцать. Было уже половина шестого. Боясь привлечь к себе внимание (хотя, как она потом призналась, никому до нее не было дела), Чармиан почти насильно заставила себя съесть пирог, заказала еще порцию и опять сразу расплатилась.
Шоферы ушли, их место заняли два уличных торговца.
Наконец без четверти шесть из дверей магазина вышел Морис, ведя перед собой велосипед. Он остановился, чтобы закурить, а затем вскочил на велосипед и свернул на Хай-стрит.
Оставив недоеденным второй кусок пирога, Чармиан выбежала на улицу и, завернув за угол, едва успела заметить, что Морис у самой ратуши свернул в боковую улицу.
Она бежала, пробираясь сквозь густую толпу, не испытывая уже ничего, кроме охватившего ее спортивного азарта. Добежав до ворот, где она оставила свою машину, Чармиан села в нее, резко дала задний ход, выехала на мостовую и круто свернула на одну из тех широких и бесконечно длинных, как в кошмаре, магистралей, которые, казалось, ведут туда, где кончаются границы Британского королевства, а на самом деле почти всегда неожиданно приводят вас на вокзальную площадь.
Движение здесь было сравнительно небольшое, и Чармиан ехала быстро, однако Мориса нигде не было видно — он исчез. Она готова была уже отказаться от поисков, как вдруг увидела его на боковой улочке.
Велосипед Мориса стоял, прислоненный к тумбе у края тротуара, а сам он, став на колени, пытался починить детский самокат, принадлежавший мальчугану лет шести в купальных трусиках и с многочисленными следами липкой лондонской грязи на голом теле.
Чармиан подъехала прямо к ним и выключила мотор.
— Морис, можно тебя на минутку?..
Юноша испуганно
— Я вас слушаю, мисс, — сказал он развязно и с готовностью.
— Миссис Шолто, — поправила его Чармиан. — Ты меня помнишь?
Лицо Мориса было все таким же застывшим и неподвижным, и Чармиан на секунду показалось, что она ошиблась.
— Да, мисс, — чересчур громко ответил Морис.
— Мори! — нетерпеливо дернул его за брюки мальчуган. — Ты обещал починить самокат.
— Сейчас, парень, сейчас, подожди. Я сейчас сделаю. Откати его вон туда, в тенек, и подожди меня.
Мальчишка понимающе кивнул головой и радостно потащил самокат через улицу.
— Да не туда, дурачок! Вон к тому дому. Эй, ты куда? Ты что, не знаешь, что такое тень? А теперь потерпи немного, а то я ничего не стану тебе делать.
— Морис, — сказала Чармиан, — что означает это письмо?
— Какое письмо? Ни о каком письме я не знаю, мисс.
В эту минуту она вдруг с удивлением увидела, какое красивое лицо у Мориса: с правильным овалом, тонкое, изящно очерченное, или, может, ей так показалось, потому что оно было совершенно неподвижно. Морис словно не дышал. У него были глаза мечтателя, чистые, слегка косящие.
Наконец Морис шумно выпустил воздух.
— Можете обыскать меня, мисс.
Чармиан вытащила из сумочки конверт.
— Ты послал мне это?
Он пожал плечами. Взгляд его метнулся в сторону, затем скользнул по конверту в руках Чармиан.
— Мори! Ну, Мори! — капризно заныл мальчуган.
— Сейчас, сейчас!
— Что это значит, Морис? — настойчиво допрашивала Чармиан.
Морис молчал.
— Это касается моего мужа, да?
— Я не знаю, о чем вы говорите, мисс, ей-богу, не знаю.
— Почему ему грозят неприятности? Ты можешь мне все рассказать. Обещаю тебе, что об этом никто не узнает.
Она заметила, как Морис вдруг сделал невольное движение рукой. Однако он продолжал молчать.
— Ты знаешь, что бывает за такие письма? — Налетевший ветерок зашелестел конвертом в ее руках. — Не упрямься, Морис. Я все знаю. Я знаю, что это ты его послал.
— Но если вы все знаете, тогда… — начал он и осекся.
— Не надо отпираться, Морис, расскажи мне все, — мягко сказала Чармиан. — Ты мне нравишься, и я не думаю, чтобы ты хотел мне зла. Так почему же ты упорствуешь?
— Я вам уже сказал, что я не посылал его, — с отчаянием выкрикнул Морис.
— Ну, если ты утверждаешь, что не посылал, — сказала Чармиан с неожиданным презрением, — мне придется тебе поверить. В таком случае я вынуждена обратиться в полицию, пусть ищут его автора.
Лоб Мориса покрылся капельками пота, а щеки заблестели от испарины. Во взгляде его было отчаяние, похоже было, что он вот-вот расплачется.
— Скажи мне правду, Морис, — снова повторила Чармиан.