Решения, принятые после полуночи
Шрифт:
В конце концов, она промолчала и крепко, очень долго обнимала меня, прежде чем мы ушли.
Уилл взял меня за руку и вывел из палатки. Улица была преобразована обратно в свое первоначальное состояние, но, тем не менее, была привлекательной. Гирлянды больших лампочек все еще висели между зданиями, освещая нам обратный путь к его машине. В это время ночи улицы были тихими и необычными. Магазины и склады вокруг нас были модернизированы, но всё ещё очаровательны. Брайтлиф был жемчужиной города, которую я была рада открыть для себя. Я бы обязательно вернулась.
Машиной
Он открыл мне дверь и объяснил:
— Она принадлежала моему отцу. Она простояла у нас в гараже все мое детство. Он оставил ее мне после того, как скончался, так что я починил ее и запустил.
— Мне нравится, — честно сказала я ему, проскальзывая на пассажирское сиденье. — Какой милый подарок. Чарли и Элиза были разочарованы?
— Нет. Чарли получил мотоцикл "Ямаха" 1987 года выпуска, а Элизе он оставил "Веспу", которую ремонтировал для неё. У него всегда был проект автомобиля в гараже. Он привозил домой какого-нибудь интересного юнкера, с которым заключал выгодную сделку, а затем тратил месяцы на то, чтобы вернуть его к жизни. Я думаю, ему наскучил "Бронко" еще до того, как он его закончил, потому что он никогда не покидал наш гараж, пока он был жив. Однако мотоцикл Чарли был в почти идеальном состоянии. И, в конечном счёте, "Веспа" Элизы станет милой, когда она будет полностью закончена.
Мы еще поболтали о его отце и его многочисленных любимых проектах, пока, наконец, не остановились в "Крафте". Что меня немного смутило, но, возможно, мы собирались захватить что-нибудь здесь, прежде чем отправиться к нему домой.
Уилл заглушил машину в специально отведенном для нее месте в переулке рядом с баром. Он выпрыгнул из машины и обошел сзади, чтобы открыть мне дверь.
— Ты решил потусоваться в баре? — спросила я, моё замешательство было очевидным.
Он усмехнулся.
— О, я думал, ты знаешь. Я живу над ним. В квартире, а не как бродяга.
— Ох, — ладно, в этом было немного больше смысла. — Я понятия не имела.
Он провёл меня через вход в бар, на кухню, за офис и к двери, которую я никогда раньше не замечала. Он использовал другую связку ключей, чтобы открыть её, затем включил свет в коридоре, чтобы мы могли видеть, как поднимаемся наверх.
Лестница была длинной, ведь на втором этаже были такие высокие потолки. Но, наконец, мы добрались до верха, где нас ждала еще одна дверь.
— Последняя, — пошутил Уилл, прочитав мои мысли.
— Я просто рада, что ты в такой безопасности.
Он улыбнулся моей шутке и открыл дверь в свою мансарду. Я ахнула. Большая студия с открытой концепцией была тем, о чем я мечтала. Промышленная кухня была мужественной, с островком для еды и шкафами цвета хантер-грин со стеклянными панелями на фасадах. Потолки были такими же, как и внизу, из фактурной жести, заново отделанные под старину. На большинстве стен была лепнина в виде короны, а в некоторых местах — обнаженный кирпич.
Было ясно, что он не ожидал привести меня сюда сегодня вечером. Одежда валялась на полу у его кровати, посуда была сложена на стойке, а бумаги были разбросаны по всему столу. Он тут же принялся наводить порядок. Я стояла посреди его пространства, пока он складывал бумаги и ставил посуду в раковину, и просто впитывала все это.
Это был Уилл. Это пространство. Этот дом. И я не могла бы выбрать лучшего представления о нем, особенно в такой непосредственной близости от бара.
Его лофт заставил меня что-то почувствовать, и я была удивлена, что это была грусть. По сравнению с этим моей квартире в Чикаго не хватало индивидуальности. Если дом Уилла рассказывал историю о том, кем он был как личность, о том, что он был теплым, скромным, удивительным и целеустремленным, то мой рассказывал историю человека без индивидуальности или мнений. Без забот и интересов. Без…
Мой дом рассказывал историю женщины без.
Без жизни, без настоящей цели, без любви.
— Извини, что все в таком беспорядке, — пробормотал он.
— Это не так. Совсем. Мне нравится, — я повернулась к нему лицом. Он никогда не сомневался. Но моменты, когда я чувствовала нервозность или видела неуверенность в его глазах, что-то делали с моими внутренностями, с местами, предназначенными для любви, заботы и отдачи. Итак, он был здесь, стоял передо мной, тихо нервничая из-за меня в своем доме, и это уничтожило меня.
Если я была влюблена в него раньше, я бы просто поскользнулась и упала прямо во что-то гораздо более глубокое. Намного большее.
Было похоже, как будто я резвилась по этому тротуару легко и весело, совершенно беззаботно. А потом эта черная дыра просто разверзлась передо мной, и я провалилась в нее, не промахнувшись ни на шаг. Внезапно меня целиком поглотили эмоции, которые были намного сильнее. Намного больше, чем я была готова.
Я подошла к нему, не зная, что еще сделать. Он просто стоял там, засунув руки в карманы джинсов, и смотрел на меня так, словно я была целым миром. Я руками обхватила его огрубевшую челюсть, большим пальцем провела по его нижней губе. Его кожа была горячей под моими руками. И от него пахло цитрусовыми, вином и еще чем-то, что было присуще только ему.
— Я не знаю, к чему я готова, — сказала я ему, мой голос охрип от эмоций. — Я только что рассталась с серьезными отношениями, и это закончилось так плохо. Я не должна была…
Я замолчала, потому что не знала, как закончить предложение. Я даже не знала точно, что мы делаем или что я хотела сделать.
Его руки обхватили меня за талию, притягивая ближе, прижимая к себе. Мне пришлось ненадолго закрыть глаза от ощущения его твердой груди напротив моей более мягкой, женственной.
— Не слушай обязанности, Лола. Это то, чего ты хочешь?