Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Никакого досмотра отъезжающих чины таможни не производили и только проверяли их удостоверения на право переезда через границу.
Тараканов взял в кассе билет, предъявил таможенному надзирателю паспорт и пошел к сходням. Впереди него двигался молодой человек в фуражке судейского чиновника.
На палубе судейский подошел к нему:
– Среди пассажиров мы, кажется, только двое европейцев, – сказал он приятным баритоном.
– Да, больше никого не видно.
– А вы надолго едете в Сахалян, позвольте спросить? Или живете там?
– Нет, просто еду посмотреть.
– Я тоже. Позвольте
– Очень рад, Эриксон, коммерсант, – отрекомендовался Тараканов. – А разве сейчас в Благовещенске заседает палата?
– Еще нет, члены в пути, а я прибыл с делами вперед. Вы уже бывали в Сахаляне?
– Не был.
– А я каждый приезд навещаю этот город и, по-моему, уже хорошо его изучил, могу служить вам в качестве проводника.
– Благодарю, но у меня там несколько мелких дел.
– Мне тоже надо кое-что купить. Но мы потом можем встретиться. Вы когда освободитесь?
– Не знаю, право, не смею обещать вам определенно.
– Давайте договоримся – я буду ждать вас у пристани через два часа. Не успеете прийти, не беда – уеду, а успеете – покажу город.
Через четверть часа пароход пристал к китайскому берегу. Таможенный чиновник-англичанин и досмотрщики-китайцы Тараканова и Плетнева пропустили без всякого досмотра, впрочем, и китайцев они досматривали поверхностно, больше для вида.
На берегу случайные попутчики расстались. Плетнев пошел прямо по выходящей на пристань главной улице, целиком состоящей из лавок, расцвеченных рекламными вывесками на китайском языке, а Тараканов стал искать «Европейскую».
Гостиница стояла на берегу, недалеко от пристани, и представляла собой старый двухэтажный деревянный дом.
«Тяжело Саяниной, наверное, здесь жить после Ниццы», – подумал Осип Григорьевич.
– Капитана номера? – встретил его у дверей слуга-китаец. – Шанго [43] номера есть, две рубли сутка.
43
Хорошие (искаж. китайский).
– Я ищу одну даму, она стоит в вашей гостинице. Русская дама.
Но китаец, не понимая, продолжал твердить:
– Шанго номера две рубли сутка…
На площадке второго этажа показалась юркая фигура японца, хозяина гостиницы.
– Вы угодно помещение у нас иметь? – спросил он с поклоном.
– Я ищу одну русскую даму, она должна жить в вашей гостинице, – повторил Тараканов свой ответ.
– Русски дамы у нас нет, вообще дамы нет, вот смотрите. – Японец показал на висевшую на стене черную доску, на которой мелом латинскими буквами были написаны фамилии постояльцев.
Осип Григорьевич внимательно изучил доску. Действительно, ни одной русской фамилии. А были ли среди фамилий женские, он определить не смог.
«Надо остаться, походить по городу, он не так велик, может быть, Саянина мне на глаза попадется, да и другие гостиницы нужно осмотреть, вдруг Роза перепутала название?»
– Я останусь на ночь, – сказал коллежский секретарь японцу.
Тот обрадовался:
– Будьте
Китаец предупредительно распахнул перед Таракановым дверь, ведущую в длинный коридор, по сторонам которого размещались номера. Заняв первый попавшийся, Осип Григорьевич отдал японцу два рубля и направился в город.
– А за багаж куда посылать? – крикнул хозяин гостиницы вдогонку.
– Никуда не надо, я налегке.
Японец поклонился и, сказав что-то китайцу, скрылся в своей маленькой конторе.
Шагая по улице, наполненной гамом китайских торговцев, шумно навязывающих свой товар каждому европейцу на странном русско-китайском наречии, Тараканов вспомнил про нового знакомого, судейского чиновника. «Надобно его расспросить про здешние гостиницы». До назначенного времени встречи оставалось еще около полутора часов, и Осип Григорьевич решил потолкаться по сахалянским улочкам.
Он повернул в ближайший переулок и вышел на улицу, идущую параллельно Амуру. Тут кипела чистейшая китайская жизнь, без малейших признаков Европы. В каждой хибарке помещалось какое-нибудь увеселительное или торговое заведение. Сплошь и рядом по сторонам грязной и узкой улицы пестрели разноцветные плакаты и фонари с драконами и иероглифами, кругом стоял чисто азиатский гомон. Громко предлагали свой товар уличные торговцы сластями и всякой неудобоваримой для европейского желудка снедью; зазывали в свои грязные конуры владельцы многочисленных харчевен, где на глазах посетителей в громадных котлах варилась кукуруза и готовились абсолютно непонятно из чего другие кушанья. Из игорных домов неслись раздирающие душу звуки граммофонов, ничего общего с музыкой не имеющие. Пальцы рук невольно тянулись к ушам. Сквозь открытые двери и окна притонов были видны напряженные фигуры игроков, жадно следящих за какими-то костяными дощечками с черными точками, которые бросал банкомет. Несмотря на буквально излучаемый игроками азарт, игра велась тихо и сосредоточенно. Вдруг начался ряд японских «веселых домов» с чинно расположившимися у окон «гейшами», поджидающими посетителей.
Побродив по китайскому Сахаляну, Тараканов свернул в европейский.
На главной улице около универсального японского магазина он встретил нагруженного покупками юриста и поспешил к нему:
– Вы что же, уже на пароход?
– Нет. Могу быть, как обещал, к вашим услугам, – ответил юрист. – Только я немного замаялся. Давайте зайдем вот в этот магазин, тут можно посидеть, отдохнуть, выпить ликеру, переговорить. Кстати, ликер замечательно дешевый. Японцы продают четверку кюрасо всего за пятьдесят шесть копеек!
Зашли в винный магазин, и юрист тут же попросил у японца-приказчика бутылку ликера и коробку биск-вита.
Они уселись за маленький столик, стоявший у окна. Приказчик принес ликер и бисквиты.
– Открыть прикажете? – спросил он на чистом русском языке.
– Пожалуйста, – ответил юрист и, обращаясь к Тараканову, посоветовал: – Вы бы сходили в уборную, руки помыли, прежде чем бисквиты есть, тут с грязными руками нельзя, заразы много.
Осип Григорьевич совету внял и минут пять тщательно, с мылом мыл руки. Когда он вернулся, Плетнев последовал его примеру. Наконец выпили по первой.