Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Четвертый полицейский участок находился всего в нескольких кварталах от притона. Задержанных туда привезли на трех пролетках. Колмаков спрыгнул на землю и вытащил Химика, руки у которого были связаны за спиной. Надзиратели Зон и Степаненко галантно помогли сойти дамам.
– Этого ухаря досмотреть надо, понятые нужны, – сказал, ни к кому не обращаясь, начальник сыскного отделения. В это время неизвестно откуда на улице, как на заказ, появился запоздалый прохожий.
– Милостивый государь! – позвал его коллежский регистратор. – Да, да, вы! Окажите любезность полиции, исполните свой гражданский долг, побудьте понятым.
Прохожий подошел к задержанному, опустил воротник
– Мне нельзя понятым, я мертвый.
После чего опять надвинул шляпу на глаза, поднял воротник и быстрым шагом удалился прочь. Даже при тусклом свете керосинового фонаря было видно, как побледнел задержанный. Он, беззвучно открывая рот, замахал на прохожего руками, а потом обмяк и повис на руках у начальника сыскного отделения.
– Чокнутый какой-то, – поддерживая Химика и провожая прохожего взглядом, проговорил Колмаков.
В это время к ним уже спешил участковый пристав Таманов. Он был в белом летнем кителе, застегнутом только на две нижние пуговицы, без фуражки и в домашних туфлях.
– Что здесь происходит, господин коллежский регистратор?! – громко вопрошал Таманов. – Что это за люди?
– Доброй ноченьки, Пантелеймон Мартемьянович! Заставьте Богу за вас вечно молиться, огородите нас, беззащитных, от этих разбойников, – запричитала мамка. – Ворвались в дом, сожителя моего избили, племянниц напугали, денег требовали!
– Здравствуйте, господин губернский секретарь, – Колмаков ухмылялся. – Вот-с, извольте видеть – ликвидировал на вашем участке тайный притон разврата, выполняя указание его превосходительства господина военного губернатора. Нам же третьего дня на рапорте полицмейстер приказал приналечь в этом направлении, неужели не помните?
– Кхм. Как же не помню, прекрасно помню. Я спрашиваю, почему меня в известность не поставили?
– А вот здесь да, промашку допустил, вы уж извините. Я немедленно исправлюсь. Давайте я в рапорте укажу, что мы действовали совместными силами?
Бандерша, беспрерывно переводя глаза с начальника сыскной на пристава, внимательно слушала разговор.
– Пантелеймон Мартемьянович? – спросила она растерянно.
– Позвольте мадам, какой я вам Пантелеймон Мартемьянович? Прошу обращаться ко мне по должности – господин пристав, я с вами быть знакомым не имею чести.
– Это как же «не имею чести»? А кто каждую субботу моих девок пользует? Кто каждый месяц от меня четвертной билет получает? – завизжала хозяйка притона.
– Гуль! Ты чего стоишь, определи их всех в кордегардию! Немедленно! – рыкнул пристав на околоточного.
Тот махнул рукой городовым, и те ринулись исполнять приказание.
– Пройдемте ко мне в кабинет, Лука Дмитриевич, чайку попьем и все хорошенько обсудим.
Минут через пятнадцать после того, как сыщик и пристав скрылись в участке, оттуда быстро вышел околоточный, сел на велосипед и помчался куда-то с большой скоростью.
Осип Григорьевич ждал Колмакова на берегу Амура уже третий час. Наконец он услышал цокот копыт, и через минуту рядом остановилась извозчичья пролетка. Начальник сыскного легко спрыгнул на землю. Лицо его светилось от удовольствия.
– Расколол, как грецкий орех я его расколол! – похвастался он. – Он после вашего неожиданного появления, прошу прощения, обмочился и до сих пор в себя никак не придет. Все время крестится и про грехи вспоминает. Интеллигент, натура впечатлительная. В общем, исповедался, ничего не тая. А грехов за ним множество. Он, оказывается, политический, из эсдеков, здесь ссылку отбывает. Зовут нашего Химика Лещинский Ларион Александрович.
48
Одна тысяча рублей (жарг.).
– Что же это за незнакомец? Копытин?
– Нет! Копытина тут каждая собака знает. А незнакомца ваш приятель описывает так: пятидесятилетний мужчина с бритым лицом, короткой стрижкой и тонкими губами.
– А про Копытина он что-нибудь сказал?
– Ни слова. Он с ним не знаком и никаких заданий от него не получал.
– Да-с. Опять у нас против Ивана Павловича ничего нет! А этот студент, если не дурак, завтра же у следователя от своего сознания откажется.
– Конечно, откажется. Горничная Софьи Давидовны ему новое исподнее принесла, он переоделся, успокоился, за ночь все обдумает, и завтра при формальном допросе будет врать, что я его бил и чужой грех на душу взять заставлял. Но мы теперь знаем, что это его рук дело. И в том, что организатором блинной фабрики [49] Копытин был, тоже уверены!
49
Блинная фабрика – фабрика по производству «блинов» – фальшивых купюр (жарг.).
– Уверены мы, может быть, и уверены, только как нам эту уверенность в дело пустить?
Тараканов засунул руки в карманы пальто и долго ходил по берегу. Наконец сказал:
– Надобно делать провокацию. Господи, как же мне это слово не нравится, какие тяжкие воспоминания навевает! [50]
Часть 4
Глава 1
Сколько раз Мечислав Николаевич пересекал границу Российской империи, а все никак не мог привыкнуть к стремительной перемене дат. Только что, час назад, было двадцать пятое, и вдруг, бах, – опять двенадцатое. Двенадцатое мая, которое пережил еще две недели назад!
50
Тараканов вспоминает о событиях, изложенных в повести «Убийство на Миллионной».
Он не был дома уже больше месяца и должен был пробыть в командировке еще по крайней мере столько же. Ему ужасно хотелось обнять Таню, полежать в своей кровати, пройтись по Невскому, пообедать в «Вене». И такая возможность была, но он поехал в Москву и не выходил из кабинета Шабельского до тех пор, пока не получил с него слова, что Володко будет отпущена сразу же, как только пересечет границу империи.
В первый день лета 1913 года, после обеденного перерыва, Колмаков сидел в своем кабинете и разбирал бумаги. В дверь осторожно постучали.