Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
Очнулся Родин оттого, что его трясли, пожалуй, слишком усердно, чьи-то могучие руки. Первое, что он увидел, открыв глаза, была бородатая физиономия брата, сиявшая улыбкой.
– Енюшка! Очухался, родимый! Ну ты и вытворил номер, чуть не стошнило всех! И брякнулся ты знатно, натурально как жаба!
Георгий поднялся на ноги и привел в порядок одежду, думая, как бы поязвительней ответить брату, но в голову неожиданно пришла любимая присказка их деда, которую тот всегда говорил, когда, перебрав браги, падал в грязь, не удержав равновесия:
– Тело упало,
Неба на острове практически не было видно, оно скрывалось за густым переплетением лиан, дикого плюща и еще бог весть каких ядовитых растений-паразитов. Но ствол дерева-трона уходил куда выше этого живого потолка. Так вот что имел в виду колдун!
Движимый пока не вполне ясным порывом, Родин подошел к трону и снял с него почти невесомое тело старика, бережно уложив на землю рядом. Георгий с омерзением заметил, что коричневые жабы, ползавшие вокруг, мгновенно стали объедать худосочный труп. В спинке трона виднелась высокая вертикальная щель, похоже, внутри было пустое пространство. Под удивленными взглядами своих товарищей Родин с усилием раздвинул корни и протиснулся внутрь ствола.
Когда глаза привыкли к темноте, стало видно, что дерево внутри было совершенно полым. Чьи-то трудолюбивые руки день за днем стесывали древесину, оставляя только узкие ступеньки, по спирали поднимавшиеся вдоль стен. Наверху виднелся глазок голубого неба. В голове у Георгия снова мелькнуло: «А дух возвысился», он вздохнул и осторожно начал подъем. Ступени были узкими и местами раскрошились от старости. Жабьего колдуна они, может, и выдерживали, но старокузнецкий доктор был сложения крепкого и весил минимум втрое больше, чем индейский старичок, так что подъем шел не быстро. Наконец голубой глазок приблизился достаточно, чтобы можно было рассмотреть, что это открытый люк в своеобразной смотровой площадке. Родин, подтянувшись, протиснулся в люк и огляделся, невольно пораженный величием открывавшегося вида.
После ядовитых испарений жабьего острова здесь, на высоте, воздух пьянил своей свежестью, крепкий прохладный ветер трепал каштановые волосы молодого искателя приключений, а солнце светило так ярко, что приходилось жмуриться.
Внизу раскинулся темно-зеленый ковер джунглей. Был хорошо виден не только остров, но и все окрестности, пересечения рек и ручейков, островки, болотистые топи, торчащие в отдалении кудрявые макушки бразильского ореха. Но самое интересное заключалось в другом. Верхушка дерева была оснащена сложной системой деревянных блоков и веревочек, сплетенных из лиан; веревочки тянулись в разные стороны, как паутина оплетая джунгли, а посредине, как древний позеленевший паук, сидел жабий колдун. Только как он пользовался этой замысловатой сетью? Кое-где с веревочек свисали разноцветные шнурки, сплошь покрытые узелками.
– Хм… еще одна загадка, – нахмурился Родин.
Из раздумий его вывели громкие звуки, доносившиеся снизу. Наконец с треском и пыхтением на площадку выбрался Всеволод.
– Ох, насилу долез, проклятые ступеньки лилипутские. Матерь Божья, красота-то какая! А это что? – Всеволод уставился на веревочки и узелки. – Ха-ха! Вот так номер! Это ж, братец, дороги! По ним деловые люди коней тянут!
– Какие
Георгий на пробу потянул за веревку и понял, что она закольцована. Таким образом, перебирая веревку, можно было отправить небольшой груз или послание адресату на другом конце лианы, хоть и тянулась она не на одну версту.
– Во-во! Все верно, Енька, делаешь, – восторг Всеволода все не утихал. – Мы так же в тюрьме, в Бутырочке, между камерами шнурки тянули, кому чаек, кому письмишко передать надо. Иной раз носки на ниточки распускали даже, чтобы веревку сделать. – Бородатый исследователь, казалось, мечтательно предался приятным воспоминаниям.
Георгий взглянул на старшего брата с подозрением. Бутырочка? Это еще что за новости?
Всеволод перехватил его взгляд и мгновенно осекся.
– Э-э-э… В смысле, знакомый мне рассказывал, он в книжке читал, что в тюрьме так делают. Забавная система, да. И придумано просто шикарно.
– Не понимаю я, что шикарно придумано? Передавать-то тут что? Чаек?
– Эх, простофиля! – Всеволод подошел к канатам и стал энергично тянуть их туда-сюда, разноцветные шнурки с узелками стали двигаться, приближаясь и удаляясь. – Вот оно – индейское письмецо, древний язык инков, узелки на веревочке. Старый хрыч тут в гнезде сидел и пророчества свои всем племенам рассылал, как по телеграфу! Тут же и обратная связь. Сейчас попробуем что-нибудь прочитать.
Всеволод подтянул к себе ближайший шнурок и начал сосредоточенно перебирать узелки, губы его беззвучно зашевелились, а брови сошлись на переносице.
– Написано: «Берегите воду», тоже мне пророчество. А тут: «Болота грядут». Этак я и сам могу напредсказывать.
– И как же мы узнаем, какая из веревочек к племени карихона ведет? Их же здесь несколько дюжин.
– Не знаю, брат, – Всеволод понурился. – Как по мне, то надо идти по этой вот, по самой длинной.
– Это почему же? – удивился Георгий.
– Потому что тут сказано: «Любовь сильнее смерти».
Родин задумался и вздохнул:
– Ну, брат, будь по-твоему.
И Всеволод, удовлетворенный победой, достал из кармана походного сюртука компас и стал уточнять направление, куда вела протянутая высоко над джунглями веревочка.
Когда братья наконец спустились вниз, их буквально засыпали вопросами. Всем хотелось поскорее узнать об удивительном открытии и дальнейшей судьбе экспедиции. Всеволод в двух словах рассказал про веревочный телеграф и узелковое письмо индейцев. Про Бутырочку, где побывал его неведомый приятель, он не упомянул.
– Хотя мы и выбрали самую длинную лиану, путь нас ждет недалекий, на лодке дотемна доплывем, – подытожил Георгий.
– Так что же мы ждем? Скорее в пирогу, племя карихона ждет нас! – Отец Лоренцо истосковался в ожидании и теперь жаждал действия. Остальные поддержали его торжествующими криками, и компания путешественников направилась к берегу.
Первым места высадки достиг Всеволод и замер как вкопанный.
– Вот черти! Доберусь я до вас! – И великан в ярости дал пинка ближайшей подвернувшейся жабе, так что она улетела саженей на десять.