Ревизор: возвращение в СССР 39
Шрифт:
Глава 1
Москва, квартира Ивлевых
Вчера вечером не стал уже заниматься докладом для КГБ, хороший был вечер, не хотелось вопросами терроризма себе голову забивать. А вот поутру, подскочив пораньше, устроил пробежку на улице с Тузиком, помылся в душе, да сразу за доклад и уселся, тихонько пройдя в кабинет. Интересно только, с чего вдруг вопрос терроризма так комитет заинтересовал? За рубежом что-то громкое произошло, или у нас самих? Много всего такого было в семидесятых и у нас, и у них,
Но определенное понимание о терроризме имел. Изучал, как все, что имело прямое отношение к экономике. Один теракт 11 сентября 2001 года чего стоил. Экономика США потеряла сотню миллиардов долларов только из-за одной террористической атаки. А потом еще сотни миллиардов, потому что американцы сдуру влезли в Афганистан после этого теракта, и двадцать лет платили за войну в стране, в которой не могли одержать победу.
Ну и в целом, что такое терроризм, знать экономисту обязательно надо. Какие риски для инвестиций, к примеру, возможны в стране, охваченной актами терроризма?
Правда, не все, что я знал о влиянии терроризма на экономику, для лекции в КГБ подходило. СССР, если взять риски для инвестиций, и так не рвется получать особо инвестиции из капиталистических стран, так что тут надо о других аспектах речь вести…
Ладно, приступаю к делу. Терроризм – это по поводу устрашения населения. Убить и ранить побольше людей, чтобы напугать остальных граждан страны, вызвать панику, плохо влияющую на экономику. Вызвать гнев по отношению к правительству, которое не в силах с террористами справиться. В идеале, чтобы возмущенные граждане и вовсе свергли его. Поэтому правильно все в СССР делают, заминая всю информацию об актах терроризма. Если практически никто не узнал о теракте среди советских граждан, то можно считать, что теракт провалился. Нет огласки – нет влияния ни на что… Бомба взорвалась, а цель террориста не достигнута, политический режим незыблем.
То же самое, кстати, в СССР, и с маньяками и педофилами. Чем меньше огласки их дел, тем меньше новых появляется. Большинство потенциальных маньяков просто сами в психушку идут сдаваться… Понимают, что пришедшими в голову идеями душить и насиловать гордиться невозможно… Нет в СССР в прокате фильмов типа «Молчания ягнят», чтобы было кому подражать и кем гордиться всяким психам…
Вот, это и будет первый тезис. А то привыкли, наверное, в КГБ, что я все время только критикую и ругаю… Шокирую их, начав с похвалы действующей политики умолчания об актах терроризма.
Так, следующий тезис про то, что надо шире двери открывать для желающих уехать из страны диссидентов. Зачем заставлять какого-то желающего просто свалить из страны человека захватывать для этой цели самолет, вооружившись бомбой или обрезом? И нафиг он такой вообще стране нужен, если он ее ненавидит? Про это я уже говорил, это сюрпризом не будет. Но капля камень точит… Мало ли однажды сработает и будет принято политическое решение по этому вопросу.
Но тут неожиданно раздался стук в дверь.
–
– Здорово, Альфредо! Заходи, – махнул я ему рукой, приглашая в кабинет. Сам проводил Галию, закрыл за ней дверь и вернулся к гостю.
Итальянец радостно поздоровался со мной и тут же перешел к делу.
– Извини, что так рано заглянул к вам, Паша. Я ненадолго, – сказал он.
– Да все в порядке. Я работаю, но могу прерваться без проблем, – улыбнулся в ответ, – И молодец, что постучал, а не звонил. Дети еще спят. Звонок у нас довольно неприятный по звуку.
– Так я же помню, – гордо пояснил итальянец и добавил, протягивая мне красивый черный кожаный футляр, – вот, это тебе от меня подарок! Я очень благодарен тебе за все. В частности, за ту поддержку с… Ну, ты понимаешь…
Я, немного помедлив, взял футляр, раскрыл и слегка офигел. В нем лежали часы. Судя по виду, золотые, а судя по бренду, еще и очень дорогие. Я, конечно, многое могу понять, но как-то это слишком серьезный подарок для обычного итальянца, коим Альфредо является, насколько я знаю. Не настолько высокий уровень жизни в Италии, чтобы там простые граждане могли позволить себе такого рода вещи кому-то в подарок покупать. Что-то здесь не чисто…
– Альфредо, спасибо, но я не могу принять такой подарок, – решительно протянул я итальянцу обратно футляр с часами.
– Но почему? – горячо возразил итальянец. – Я тебе так благодарен. Ты очень мне помог. И я хотел показать, насколько ценю эту помощь. Зачем ты отказываешься?
– Потому что я прекрасно вижу, что это очень дорогие часы, – пояснил ему спокойно. – Я рад, что ты ценишь помощь друзей, но это явно не тот подарок, который может подарить простой аспирант другу. Твоя семья не настолько богата. Ты ведь говорил, что твой отец обычный полицейский.
– Ну-у, – Альфредо немного замялся, явно смущенный, – это не совсем так… Я должен тебе признаться, но это секрет, не говори никому. Я рассказал своему дяде, мафиози, что хочу отблагодарить хорошего друга за важную помощь, и он мне дал эти часы.
Интересно девки пляшут! – мысленно присвистнул я. – Подарок от мафии, значит. Неслабо. Хорошо, что прослушку у меня сняли, вовремя… Если сняли, конечно, тут стопроцентной уверенности быть не может…
– Так. С этого места, пожалуйста, поподробнее, – улыбнулся я, приглашая итальянца присесть.
Понимаешь, отец и его брат с самого начала пошли по разным дорогам, – начал рассказывать Альфредо. – Одно время даже враждовали очень сильно. Отец всегда стоял на стороне закона и очень осуждал мафию. А дядя любит жить на широкую ногу и считает, что мафия – это в некотором роде тоже закон, причем вполне эффективный, но идет от народа, а не от властей. В общем, отец не знает, что я общаюсь с дядей, запрещает мне говорить о нем. Но я люблю дядю, он неплохой человек. И относится ко мне очень хорошо…