Ревнивая лампа Аладдина
Шрифт:
«Хитра девчонка, – подумал Алим. – Хитра… Она уже увидела какую-то выгоду для себя. Но все же не стоило ей упоминать имени великого Аллаха. Ибо не Аллах хранит покой и силу Инсара. Не зря же так побледнел мой друг при этих словах!.. Но что это? Откуда взялась эта дымная полоса, только что втянувшаяся в высокое дворцовое окно? Неужели это?..»
Палисандровые полы сменились мозаичными, мозаичные – бамбуковыми. И вот перед магрибинцем распахнулись двери его нового прибежища. Изумительный вкус бабушки царевны Будур и ее матери, этих двух воистину великих женщин, создал
– Входи, мой жених! Теперь это твои покои. И так будет до того дня, пока церемония снятия покровов не соединит нас в вечном браке.
– Благодарю тебя, прекраснейшая. Разрешит ли царевна спросить?
– Спрашивай, незнакомец.
– Почему случилось так, что ты согласилась выйти за меня замуж?
– Потому что так велел мой отец! – осторожно проговорила Будур.
Странной силой веяло от ее жениха. Странной и страшной одновременно. Почему-то желание отдаться ему все усиливалось. А вот желание откровенничать так и не возникло.
– И ты всегда так послушна?
– Особенно тогда, когда вижу перед собой столь достойного и желанного мужчину!
– Желанного?
– Я согласилась только потому, что с первого мига, как только увидела тебя, поняла, что хочу быть твоей… – царевна Будур так искусно сплела ложь с правдой, что сама почти поверила своим словам.
Что же касается Магрибинца, то его недоумение рассеяла лесть, самое страшное оружие, настоящий яд для разума, если ее умело подать.
Царевна сбросила покрывало и предстала перед Магрибинцем лишь в шелковой рубашке и тончайших прозрачных шароварах. Нежный шелк не скрывал линий изумительного тела.
«Она прекрасна! Да, Алим, мой неспящий друг, ты дал мне отличный совет. Эта девушка и в самом деле предназначена мне! И я с удовольствием разделю с ней и ложе, и всю ту власть, до которой со временем смогу добраться!»
Руки магрибинца сомкнулись на тонкой талии Будур, а уста прижались к страстным и таким опытным губам девушки.
Тишина покоев даровала им уединение, которое так трудно найти в великом Багдаде, где, казалось, собрался весь мир. Но здесь, в покоях царевны, двоих охраняли необычайные тайны Востока.
Солнце на миг осветило суровое лицо Магрибинца, придавая его чертам хищное выражение. Будур задрожала. Снова она оказалась в руках куда более умелых, чем могла ожидать. Эти черные, сухие, словно сожженные страшным жаром руки обнимали ее с немыслимой, невозможной силой. «О Аллах, он будет надо мной властвовать всю мою жизнь!» – пронеслось в голове у Будур. Сейчас она не осознавала, что это предчувствие сбудется.
– Ты моя, – сказал маг, находя ее губы.
Его жаркое дыхание опаляло, и девушке показалось, что сердце ее перестало биться. Он прижался к ней всем телом. Плотная черная ткань одеяния не могла скрыть ни его чудовищной худобы, ни желания его чресл. Еще один поцелуй – и она не сможет собой владеть.
Но он не наклонился,
– Скажи, красавица… Скажи, чего ты хочешь.
О Аллах! Она не знала, что простые слова могут превратиться в такую муку. Но почему же эта страшная сила не пугала ее? Неужели она не понимала, что, словно мотылек, летит на огонь, который сожжет ее немыслимой страстью?
«О несчастная, – думал неспящий Алим, – на свою беду не можешь ты устоять в огне этой страсти! Живой тебе не выбраться из объятий мага!»
Но, увы, Будур не могла услышать этих слов Алима. Она таяла от каждого прикосновения сурового человека, что отныне предназначен ей в мужья. Разве она не может позволить себе несколько часов безудержного счастья? Тем более что рядом наконец оказался тот, что готов открыть перед ней все бездны настоящей страсти.
Магрибинец легонько подался навстречу, почувствовав ее тело. Нежная ткань позволяла ощущать жар тела. Душу Будур наполняли волны немыслимого, невозможного желания, и она ощутила, что он хочет ее так же сильно, как и она его.
Да, Будур хотела страсти, мечтала о наслаждении, которую ей могло подарить ее собственное тело. Судьба давала ей шанс забыть прошлое и начать новую жизнь с этим удивительным человеком.
Она встала на цыпочки и ответила на страстный поцелуй мага таким же страстным поцелуем. Ощутив его вкус, она громко застонала. Он благоухал мускусом и желанием. Он потянулся к ней, но потом отпрянул.
– Скажи мне, царевна…
Она не могла смотреть ему в глаза. Ее охватила непривычная застенчивость, смешанная с гневом на себя за то, что она так легко пустила его в свое сердце.
Наконец Будур подняла глаза и нашла в себе силы встретить взгляд своего будущего мужа.
– Я хочу… хочу всего, – сказала она.
Страшным черным огнем вспыхнули глаза Магрибинца, и он, наклонясь, поцеловал царевну. Если раньше на его устах была страсть, то теперь к ней добавилась еще и подчиняющая себе сила.
Он ласкал ее как безумный – ее волосы, ее грудь, ее бедра. Она потянула вверх его платье. Он сбросил свое черное одеяние, но Будур не порадовало то, что она увидела. Сухопарый, жилистый, весь словно иссушенный огнем чудовищных страстей, он не поражал красотой, в отличие от грека Никифора, или мудреца Икрама, или многих из тех, кого царевна обольщала ранее. Но это тело предвещало такие ощущения, каких не дарил ранее никто из возлюбленных Будур.
Она рассмеялась в предвкушении, и ее смех разлился в воздухе, наполняя покои переливчатым звоном. Магрибинец схватил ладонями ее лицо, чтобы поцеловать в губы. Он постанывал, кусая ее пунцовые уста, и она повторяла каждое его движение.
Ее пальцы дрожали от нетерпения, когда она позволила своим рукам скользнуть вниз с узкой, как у юноши, талии.
Маг задрожал от этих простых прикосновений и стал ласкать нежные перси царевны с еще большей страстью. Он проводил рукой по этим высоким холмам, он искусно ласкал их, так что она больше не могла сдерживаться.
Словно почувствовав это, Инсар-маг мгновенно освободил царевну от одежды, и она предстала перед ним в сияющем блеске своей красоты.
– О прекраснейшая! – восхищенно проговорил он. – Ты станешь наградой мне за все годы поисков…