Революционный террор в России, 1894— 1917
Шрифт:
Большинство анархистских экспроприации, однако, были нападениями на частных лиц и частную собственность, во многом из-за того, что эти мишени охранялись не так строго, как финансовые учреждения, и риск попасться был невелик. В то же самое время и прибыли от таких экспроприации имущества буржуазии было значительно меньше, чем от налетов на государственные банки и почтовые таможни. Конечно, террористы иногда получали значительные суммы легко добытых денег после нападений на крупные частные предприятия, такие, как сахарный завод в Киевской губернии, откуда они унесли десять тысяч рублей наличными(132). Так же часты были и попытки экспроприации средств у различных кооперативов рабочих и ремесленников. Эти артели, организованные для облегчения сезонного труда, часто собирали несколько тысяч рублей к моменту окончания работ(133). Большей же частью, однако, анархисты и члены малоизвестных экстремистских групп выбирали для своих действий более скромные объекты, предпочитая лавки, мастерские и частные дома, откуда у них было больше шансов скрыться невредимыми с хоть какими-то деньгами. Поскольку ресурсы у них быстро кончались, эти радикалы постоянно
Анархисты направляли свои основные усилия против представителей буржуазного общества, которых они считали виновными в явной эксплуатации. 21 марта 1908 года в Варшаве, например, анархо-коммунистическая группа, называвшая себя Интернационалом, совершила взрыв перед дверью квартиры, принадлежавшей купцу Люцеру Царкесу, и забрала у него 2 800 рублей(134). В этом же городе анархисты осуществили подобный налет на контору банкира по фамилии Бернштейн, которого под дулом пистолета (два браунинга были приставлены к его вискам) заставили выдать 1 200 рублей(135). В Центральной России анархисты действовали тем же способом. Среди многочисленных достижений беглого матроса Филиппова был взлом дома пожилой богатой вдовы около Калуги. После того как он задушил хозяйку дома и ее садовника, Филиппов и его шайка скрылись с крупной суммой денег и многими ценностями(136).
Можно до бесконечности продолжать список экспроприации денег и имущества у лиц, которых анархисты считали угнетателями народа, причем в их число входили собственники любого рода, вплоть до владельцев мелких лавок(137). Это не означает, однако, что экстремисты удовлетворялись просто тем, что грабили награбленное, поскольку наряду с конфискацией собственности богачей и представителей среднего класса анархисты проделывали то же самое с чиновниками низших рангов, священниками и вообще со всеми, обладающими хоть каким-то имуществом. Хотя такие лица обычно не несли никакой ответственности за экономическую эксплуатацию пролетариата, они были смертельными врагами экстремистов просто в силу занимаемого ими положения в обществе(138).
Бедняки тоже нередко подвергались опасности нападений экстремистов: так, старая женщина, продававшая лимоны на улицах Одессы, была убита анархистами(139). Анархисты же украли фонд заработной платы у кассира петербургской фабрики — деньги, которые должны были быть выплачены рабочим на следующий день(140). В Туруханском крае группа ссыльных анархистов-коммунистов и других радикалов убила и ограбила полицейского, который, как знали экспроприаторы, вез государственные деньги для таких же ссыльных, как они сами(141). Эта последняя экстремистская группа заслуживает особого внимания, поскольку в августе 1908 года после первого грабежа в ссылке примерно двенадцать ее членов стали бродить по окрестным деревням и в течение шести месяцев терроризировали местное население. Описание их действий поражает обилием убийств и грабежей. В декабре они сначала освободили двух своих арестованных товарищей в деревне Сумарокове, убив и ранив двух охранников и трех прохожих, а затем предприняли целую серию нападений: ограбили нескольких жителей деревни, убили полицейского, освободили нескольких других политических заключенных и ранили казака. Потом они совершили налет на почтовую контору в деревне Чулково, взяв 193 рубля наличными, захватили оружие и теплую одежду в соседних поселениях и ограбили еще человек двенадцать. В конце месяца группа прибыла в пункт своего следования — в город Туруханск, и там ее члены освободили из тюрьмы политического преступника, убили полицейского, двух казаков, купца, подозреваемого предателя среди местных ссыльных и ограбили еще одну почтовую контору. Перед тем как покинуть Туруханск, они украли шесть фунтов пороха и разоружили всех жителей Туруханска. По пути группа ограбила еще семерых и подожгла дом человека, отказавшегося дать им оленей. За несколько дней до того, как они были арестованы военным отрядом, посланным властями для наведения порядка в крае, эти экстремисты, называвшие себя борцами за свободу, совершили свой последний акт: они похитили одного купца, у которого они уже забрали 1500 рублей, и потребовали дать им еще денег. Когда тот отказался, радикалы стали пытать его, отрезав ухо, обдирая кожу и обливая его кипятком. Поскольку он все равно не давал требуемых денег, революционеры его убили(142). Хотя подобные зверства и были исключением(143), вымогательство было обычным средством анархистов и других внепартийных экстремистов для добывания денег. Именно они наиболее часто прибегали к шантажу, рассылая письменные мандаты и уведомляя адресатов о том, что они должны пожертвовать определенную сумму денег на дело революции до такого-то числа, в случае же отказа они будут убиты. Требования колебались от 25 до 25000 рублей(144). Экстремисты использовали и другие способы вымогательства. Группа, называвшая себя «Анархисты-шантажисты-Черный сокол», возникла в Одессе в 1906 году, и главной ее тактикой было собирание (или выдумывание) информации, компрометирующей определенных лиц, которым потом предлагалось заплатить деньги в обмен на обещание сохранить эти сведения в тайне(145). В других случаях радикалы даже не утруждали себя формальными письмами, они просто появлялись на пороге домов своих жертв, размахивая револьвером и крича: «Деньги или жизнь!»(146) Неудивительно, что граждане, считавшие себя потенциальными жертвами вымогателей, быстро сообразили, что безопаснее хранить большие деньги в банке, а дома держать суммы, необходимые только на ежедневные расходы. Поэтому анархистам редко удавалось получить много денег при первом визите, но они стали, предъявив свои требования, договариваться о повторном посещении(147). В основном жертвы предпочитали соглашаться на требования экстремистов, поскольку большинство отказов влекло немедленное возмездие, часто в виде бомбы, брошенной в дом или в контору упрямого купца или хозяина
Анархисты прибегали к вымогательству не только по отношению к эксплуататорам бедняков, но и по отношению к интеллектуалам и специалистам, включая врачей, фельдшеров и дантистов(149), несмотря на то, что многие из этих людей придерживались либеральных взглядов и были и так готовы при всяком удобном случае помочь революционерам. Один зубной врач в Екатеринославе предоставил свою квартиру для собраний местных бундовцев, но его жилище оказалось не таким уж безопасным: во время заседания комитета Бунда члены малоизвестной экстремистской группы бросили в окно бомбу в ответ на отказ дантиста удовлетворить их денежные требования(150). Среди общего кровопролития и жестокости иногда встречались смешные эпизоды, связанные с нападениями анархистов и их грабежами, дававшими минимальные результаты. В Киеве 14 июня 1908 года мужчина и женщина вошли в обувной магазин, наставили на хозяина револьвер и протянули ему письмо с ультиматумом местных анархистов. Хозяин магазина был несказанно счастлив, прочитав, что анархисты требовали только три пары сапог, которые он тут же и выдал(151).
Однако большинство экстремистов, занимавшихся экспроприациями в целях личного обогащения, не ограничивали себя такими скромными запросами. Анархисты сами признавали, что многие их товарищи «в экспроприации видели выгодное, хотя и сопряженное с большим риском ремесло и стали заниматься ею именно как ремеслом»(152). Эти квазиреволюционеры даже стали заключать взаимовыгодные сделки с представителями буржуазии, искавшими путей отомстить врагам и предоставляя экспроприаторам адреса и подробную информацию о финансовом положении потенциальных жертв вымогателей(153).
Для многих анархистских групп революционные грабежи были главным занятием, если и не главной целью; другие формы радикальной деятельности, такие, как пропаганда и агитация среди пролетарских масс, были заброшены, и ими занимались, если оставалось время после экспроприации. Из всех осужденных царскими судами анархистов 60 % были судимы за. вооруженный разбой(154). У экстремистов зачастую было в распоряжении так много экспроприированных денег, что их лидеры были обеспокоены эпидемией мелких грабежей и пытались как-то контролировать своих заигравшихся товарищей. Некоторые анархистские организации в специальных прокламациях предупреждали своих членов, что революционеры подвергаются опасности деморализации и разложения со стороны пробравшихся в их ряды уголовных элементов и что общественность перестала видеть различие между обычным воровством и экспроприацией(155). Некоторые видные анархисты, среди них лидер анархистов-синдикалистов Новомирский, пытались изгнать профессиональных бандитов из своих организаций и очистить революционный лагерь такими методами, как запрет мелких экспроприации и вымогательств денег с помощью письменных мандатов. Эти усилия были почти повсеместно проигнорированы, хотя в некоторых районах революционный бандитизм стал столь распространенным явлением, что местные лидеры грозили смертью его зачинщикам(156).
Это, впрочем, не привело ни к каким результатам, и к 1907 году преступные группы внутри анархистских и малоизвестных экстремистских организаций, многие из которых «не имели ни малейшего представления об анархизме», называли попросту: «подонки революции»(157). Экспроприаторы эти часто ссорились из-за раздела добычи и покидали революционные ячейки, забирая свою долю. Некоторые из этих врагов капиталистической эксплуатации использовали награбленные средства для покупки небольшого собственного дела. Другие, привыкшие к тому, что всегда можно захватить крупную сумму денег, приобретали привычку жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая, и тратили иногда десятки тысяч рублей на предметы роскоши, выпивку и проституток(158). К 1908 году многие анархисты признали, что все высокие идеалы их движения потонули в море бандитизма и что после всех преступлений, совершенных экстремистами, ничего не осталось от анархистского лозунга, который объявлял экспроприацию «великим даром анархии народу»(159).
Хотя российские анархисты и радикалы с неясной политической ориентацией представляли собой «разнообразное собрание независимых групп, без партийной программы или системы эффективной координации действий»(160), их роль в росте политического насилия революционного десятилетия была значительнее, чем роль любой организованной антиправительственной группировки в стране. Более того, отсутствие у них идеологических принципов, их легкомысленное отношение к кровопролитию и их склонность к откровенно преступному поведению позволяют занести этих экстремистов в ряды террористов нового типа. Их влияние на русскую революцию было огромным: террористы нового типа освобождали ее от идеализма и обнажали ее темные стороны.
Кричат… против экспроприаторов, грабителей, против уголовных… А придет время восстания, и они будут с нами. На баррикадах взломщик-рецидивист будет полезнее Плеханова.
А. Богданов(1)
Наряду с террористами нового типа, связанными с различными антиправительственными организациями или небольшими малоизвестными группировками расплывчатой идеологической ориентации, в радикальной деятельности участвовали многие лица, чьи мотивы имели мало общего с революционными целями. В период между началом революции 1905 года и падением империи в 1917-м все большее число революционеров совершало убийства и экспроприации с целью личного обогащения, в преступных целях или просто по причинам, известным лишь им. Исследователи дореволюционной России мало занимались явлением, которое современники называли «изнанкой» или «накипью» революции , однако рассмотрение этого феномена дает возможность по-новому взглянуть на русское антиправительственное движение.