Революция отвергает своих детей
Шрифт:
Марон сделал удивленное лицо. Это назначение его нисколько не обрадовало.
— Такими делами я еще никогда не занимался, — возразил он.
— Ничего, справишься, — ответил Ульбрихт.
— Хорошо, но при условии, что Вольфганг тоже будет там работать.
— Нет, Вольфганга мы не можем дать в горуправление; он пока останется здесь для разрешения текущих задач.
Так был решен вопрос и о заместителе обербургомистра. Из дальнейшего хода совещания стало ясно, что городское управление всего Берлина будет строиться по той же схеме, что и районные управления,
Одна за другой назывались фамилии и список рос. Примерно через час каждый из нас записал на листе бумаги предполагаемый состав будущего городского управления Берлина.
«Наши люди» намечались на три важных должности, причем под «нашими людьми» на этот раз имелись ввиду не просто кадровые работники компартии Германии, но и непременно побывавшие в эмиграции в Советском Союзе. Это были Карл Марон в качестве первого заместителя обербургомистра, Артур Пик в качестве заведующего кадрами и «Лоренц» (Отто Винцер) в качестве заведующего ОНО.
К партработникам московской школы, получившим действительно ключевые посты присоединились еще два кадровых работника КПГ — Оттомар Гешке и Ганс Жендрецкий, просидевшие много лет в нацистских концлагерях. Характерно, что оба получили относительно незначительные должности (отдел труда и отдел социального обеспечения); в этом совершенно ясно сказалась неравная оценка партработников, приехавших из Москвы и остававшихся в Германии.
Третий заместитель обербургомистра и руководитель планового отдела Пауль Швенк был также в Москве в эмиграции. Когда Ульбрихт назначил его, он находился еще в Москве и, как мне потом рассказывали, был сильно удивлен этим назначением. Через несколько дней он прибыл самолетом в Берлин.
Четвертый заместитель обербургомистра Карл Шульце и заведующий отделом торговли Иосиф Орлопп шли у нас за социал–демократов. Обербургомистр доктор Вернер, второй заместитель и заведующий продотделом доктор Гермес, заведующий отделом здравоохранения проф. Зауербрух, заведующий строительным отделом Шароун и заведующий хозотделом доктор Ландвер, как и пастор Бухгольц считались «буржуазными деятелями».
Руководителями отделов — «информации и связи» и «коммунальных предприятий» были назначены «беспартийные».
В магистрате оказалось, таким образом, 7 «буржуазных деятелей», 6 коммунистов, 2 социал–демократа и 2 «беспартийных». В противоположность некоторым позднейшим «надпартийным» учреждениям и организациям, берлинское городское управление в мае 1945 года не только выглядело демократически, но и в самом деле было таким, так как «представители буржуазии» и социал–демократы в нем, как я мог заключить из высказываний Марона и Винцера, были отнюдь не марионетками, но большей частью людьми, обладавшими незаурядными специальными познаниями, действовавшими самостоятельно и выступавшими с чувством собственного достоинства.
17 мая в «Теглихе рундшау» и в «Берлинер цейтунг», единственных выходивших тогда в Берлине газетах, было сообщено о создании общеберлинского управления.
В
В своей ответной речи новый обербургомистр Берлина доктор Вернер заявил:
— Едва ли можно найти сегодня какую-либо отрасль в хозяйственной и общественной жизни, которую не нужно было бы отстраивать совершенно наново. Гитлер сделал Берлин городом разрушений, мы сделаем его городом прогресса.
Свою речь доктор Вернер закончил словами:
— Мы благодарны антифашистским соратникам, которые еще во времена национал–социализма шли на риск ради наших идей и вели за них борьбу. Дух благородной любви и единодушия должен повеять вновь на немецкой земле. Наше антифашистское единство привело нас к первому видимому успеху, это единство — залог возрождения немецкого народа.
Слова доктора Вернера безусловно были созвучны надеждам, которые разделяли в то время все антифашисты. Слушая их, я также был тронут. Но уже в следующие дни наступили события, резко противоречившие словам доктора Вернера, полным надежды на «антифашистское единство».
— За последнее время возникли разные бюро, комитеты и организации, именующие себя Антифашистскими комитетами, Антинацистскими группами, Социалистическими бюро, Национальными комитетами или еще как-нибудь в этом роде, — сказал Ульбрихт на одном из обычных совещаний.
Эти бюро я тоже видел не раз во время моих поездок по Берлину. Я был убежден, что мы получим от Ульбрихта распоряжение войти с ними в контакт, для того, чтобы поддержать их работу.
— Мы узнали, — Ульбрихт не сказал от кого и как, — что эти бюро развели нацисты. Это камуфляжные организации, цель которых помешать развитию демократии. Мы должны сделать всё, чтобы их расформировать. Сейчас это самая важная задача. Каждый должен разузнать в своем районе, где находятся такие комитеты, и принять меры к их немедленному расформированию.
Это заявление Ульбрихта показалось мне странным, но я думал, что он располагает обоснованными данными. Кроме того, такая тактика нацистов не была исключена: не призывал ли Коминтерн немецких коммунистов на VII Всемирном Конгрессе летом 1935 года вступать в нацистские организации для их разложения изнутри? Может быть, думал я, нацисты (чье влияние мы, члены «группы Ульбрихта», тогда очень переоценивали) пробуют теперь то же самое. Но уже первые непосредственные контакты с членами этих стихийно возникших антифашистских комитетов показали мне, что там сидят ни в коем случае не нацисты, а товарищи, работавшие нелегально в Германии. Скоро мне стало ясно, что здесь дело идет не о «замаскированных фашистах», а о честных товарищах и антифашистах.