Революция розг
Шрифт:
– А если он… – осторожно поинтересовался Табаки, поглядывая то на Шер-Хана, то на Каа: как бы не ошибиться в критический момент в выборе жизненной позиции.
– Если он попытается нам мешать, – Каа выразительно сделал из хвоста петлю похожую на фигу, – то мы его слегка придушим.
– Чего ждать-то? – возразил Шер-Хан еще не утративший надежды поужинать. – Сразу все и сделать. Как говорится, не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня!
– Не надо бояться попасть на завтрак к своему несъеденному вовремя ужину, – с глубокомысленным видом изрек
Шер-Хан попытался отвести глаза, но не смог. Осталось послушно заворчать, поджать хвост и заткнуться. А Каа, который казалось не заметил произведенного эффекта, продолжал:
– На этом, полагаю, вопрос можно считать решенным. Если, разумеется, у Балу нет возражений… – и Каа посмотрел в его сторону своим гипнотическим взглядом.
– Я что… Я с народом… – Балу беспокойно заворочался и, не открывая глаз, потер лапой затылок. – А что касается лягушонка… Если кого мое мнение, понимаешь, интересует…
– Интересует! Обязательно интересует! – Табаки почтительно завертел хвостом и прижал уши. – Ваш огромный опыт, ваша интуиция, ваши смелые решения…
Но Балу в ответ только помотал головой, точно отгоняя докучливых насекомых, буркнул что-то невнятное и захрапел в полную силу…
Итак, судьба Липы была решена, решена вроде бы удачно для него, хотя и с некоторыми оговорками. Ну а дальше включилась бюрократическая машина превратившая рыхлый фарш сырых начальственных рассуждений в крепкую, хорошо прожаренную тефтелю приказа:
«Липовского Льва Борисовича от государственных органов изолировать. Распространить информацию о нежелательности сотрудничества с ним во властных структурах. Публичную активность в СМИ ограничить, по возможности в неявной форме. Препятствий для выезда за рубеж не чинить, но придать сотрудника для постоянного наблюдения. В случае попыток возврата в политику – нейтрализовать»
Однако особого вмешательства не понадобилось: государственные органы и СМИ, партнеры и союзники, друзья и знакомые, очень четко уловив чуть заметные дуновения политического ветерка, сами собой, безо всякого внешнего давления дружно повернулись к Липе спиной и тем, что является ее естественным продолжением. При встрече старались перейти на другую сторону, в смысле выехать на встречную полосу – пешком-то они ходить давно разучились. Его перестали приглашать на разные мероприятия и просто в гости. Даже к телефону не подходили, а если уж нарывались на Липу, то начинали бессовестно врать:
– Извините, Лев Борисович, но меня нет в кабинете!
– А когда будете?
– Совершенно невозможно представить! Столько дел, столько дел. Но я обязательно передам себе, что вы звонили…
Ну а что касается публичной активности, то тут и говорить нечего: Липовский покинул газетные полосы и телеэкраны со стремительностью человека упавшего с лестницы: только что мы видели, как он бодро стучал молотком,
Поскольку Липа на историческом совете стаи не присутствовал, и о гуманном к себе отношении главного по джунглям удава не знал, то начавшаяся травля была вполне естественно воспринята им как прелюдия к полному уничтожению, возможно даже физическому. Мало ли на него покушений было? И не сосчитать!
В самом мрачном настроении бродил он по своему загородному дому, пытаясь найти выход и ругая самыми последними словами изменников и предателей:
– Жадною толпой теснились вы вокруг, пока я в силе был, но стоило врагам взять верх, как изменились вы и повели себя так гадко!
В широкие окно было отлично видно, как разбегается домашняя челядь и охрана, таща с собой кто что успел схватить, да окрестные селяне, вспомнив далекое революционное прошлое, крушили на металлолом потрясающей красоты забор фигурного литья, хищно поглядывая на барский дом с колоннами:
– Эх, народ, а не пора ли кровопийцу разжиревшего к ответу призвать? Ишь развел тут кулацкое подворье!
И тогда произошло именно то, на что рассчитывал мудрый Каа, и чего не поняли ни кровожадный Шер-Хан, ни старый Балу, ни шустрый Табаки, ни медлительный Акела – Липовский подергался туда-сюда как прилипшая муха, да и сбежал. Мол, если не люб я вам, так навязываться не буду! Гордый оказался…
Весть об отбытии Липовского с места постоянного жительства застала генерала Сундукова на рабочем месте. Он как раз важные мысли обдумывал. Во сне. И тут вдруг зашёл секретарь Василий с докладом – так, мол, и так: был Липовский, да сплыл.
– Ну и хрен с ним! – отмахнулся генерал, который очень не любил, когда посреди мыслительного процесса будили.
– Так по нему особое указание имеется, – Василий почтительно достал из папки бумажку. – Придать сотрудника для постоянного наблюдения.
– Сотрудника говоришь… – Сундуков привёл спинку кресла в вертикальное положение и с ходу принял решение. – Митрича пошлём! Самое ему там место…
И надо же такому случиться, что именно в это историческое мгновенье зазвенел требовательный звонок особо важного телефона с сияющим гербом на диске.
– Кто там у нас за Липовским присматривать будет? – спросил наиглавнейший руководитель
– Полковник Исаев! – отрапортовал Сундуков.
– Митрич что ли? Так он же давно на пенсии!
– Никак нет, по-прежнему в строю! Самый наш опытный сотрудник. Очень тонко обстановку чувствует.
– Да, старую закалку никакая перестройка не берет. Хотя зануда он, каких мало…
– Так это же хорошо, бульдожья, что называется, хватка!
– Ну что ж, Митрич так Митрич…
Получив одобрение наиглавнейшего руководителя, Сундуков облегчённо вздохнул и велел тотчас писать приказ. Что же касается самого Митрича, то он воспринял задание совершенно спокойно: надо проследить – проследим, надо будет нейтрализовать – нейтрализуем. Какие проблемы?