Революция розг
Шрифт:
Надо сказать, что отчеты Митрича в центре никто толком не читал: в лучшем случае пролистывали через страницу, обсуждая вчерашний футбол, и отправляли в архив. Не трудно догадаться, как стали относиться к ним после сообщения о встрече с Дзержинским…
Глава 5
За час до рассвета
– Что за пошлую выходку я вчера учинил? – Липа брезгливо смотрел на свое опухшее отражение, пытаясь хоть как-то систематизировать роящиеся в больной голове события, но пока ничего не получалось.
Он спустился в кухню, рассыпая трясущимися руками кофе и рискуя ежеминутно ошпариться, сделал
– Надо же было так набраться… И чем? Пивом! Самым обычным пивом! – Липа отставил чашку и стал массировать гудящий затылок, пробуждая воспоминания.
Вот он сидит в каком-то ресторане и пьет пиво, много пива, он помнит удивленные взгляды окружающих – вроде такой приличный господин и так себя ведет! Вот он бредет по вечернему городу без смысла и цели, хорошо еще, что совсем темно и улицы почти пустынны. А вот призывно манящая дверь в дешевую пивную, откуда слышится нестройное пение, и вырываются клубы дыма. И надо же было такому случиться, что он туда завернул. Да он и не пил особо никогда, а тут видно не выдержал…
– Но что было тому причиной? – Липа даже покраснел при мысли о вчерашних безобразиях. – Не мог же я просто так взять и напиться…
И тут все, наконец, встало на свои места: Липа вспомнил события предшествовавшие пьянке – старая мельница, древний ритуал, светящееся облако и появляющаяся в нем темная фигура.
– Так это было вызывание духов! – Липа вспомнил, как долго мучился над картинкой, пытаясь понять ее смысл. – Причем вид у духа получился весьма реалистичный…
И он опять покраснел, вспомнив, как сперва чуть не убежал, испугавшись происходящего, а потом, увидев, что перед ним стоит Наполеон, собственной персоной, кинулся к нему с чисто придворной льстивостью и подобострастием:
– Ах, ваше императорское величество, ах, какая счастливая минута, ах, я в восхищении… – Липе было неприятно вспоминать подробности своего падения, но он делал это в воспитательных целях. – Да разрешите выразить безграничное почтение, да позвольте осведомиться о самочувствии…
Он действительно нес всю эту чушь, имея в виду вызвать к себе расположение и попытаться получить совет, как ему вернуться к власти. А может быть не только совет, но и содействие? Наполеон все-таки!
К сожалению, буквально через несколько минут разговора стало понятно, что дух великого императора столь же хитроумно и дипломатично пытается задать тот же самый вопрос ему, Липе! И точно так же как Липа рассчитывает на содействие, – разве Липа не великий волшебник? Разве не властвует он над духами? Так нельзя ли поспоспешествовать…
– Это же надо?! Проникнуть в тайны магии, подчинить себе неведомые силы, вырвать из небытия дух давно умершего человека… – Липа даже головой затряс от злости на самого себя. – И все для того, чтобы устроить бессмысленный балаган и в итоге напиться до полного бесчувствия!
И дело был даже не в Наполеоне и, разумеется, не в Липином поведении и тем более не в пьянке. Липа прекрасно понимал, что причина кроется в страшном разочаровании: он буквально погибал все эти годы от тоски, безысходности и безделья, он не видел смысла в своей жизни…
Но он не видел и ни
Но магия оказалась бессильна помочь Липе, и рассчитывать было больше не на что. Оставалось только напиться, что собственно Липа и сделал…
Липа мрачно выпил еще чашку кофе и с отвращением выглянул в окно… А там сиял прекрасный солнечный день! Откуда-то с юга на город накатывались пенистые волны цветущей сирени, люди на улицах улыбались друг другу, стремительная река жизни набухала пробуждающейся силой, и только мрачный Липин дом одиноким замшелым камнем торчал посреди этого ликующего праздника.
Липа в сердцах захлопнул окно, опустил штору и пошел в спальню чтобы, наконец, одеться. И прямо у порога наткнулся на книгу – видимо ночью, когда он из последних сил полз к кровати, она выпала из его ослабевших рук.
– Это, стало быть, я ее не потерял? – Липа с отвращением посмотрел на виновницу всех своих бед. – Как последний дурак честно таскал эту макулатуру с собой! И зачем, спрашивается, я это делал?
И Липа от души пнул ненавистную книгу. Точнее попытался, потому что книга чуть приоткрылась, оскалив желтые кривые клыки, и с угрожающим рычанием укусила Липу за ногу. Бедняга потерял равновесие, ударился затылком о притолоку и в бессознательном состоянии сполз на пол…
Придя в себя, Липа долго не мог определить где проходит граница реальности в его нынешнем сумбурном мире. Он даже в окно посмотрел, чтобы узнать день сейчас или ночь – оказалась ночь, но разноцветные сполохи уже ползли по черному небу, обещая скорый восход – через час, не больше. А потом послышались шаги, тяжелые шаги на лестнице…
Липа попытался встать, но в ногах гуляла слабость, и он решил хотя бы отползти от двери и привалиться к кровати – опасность, особенно неизвестную, лучше встречать лицом к лицу. Липа пополз и приближающийся скрип ступеней подгонял его.
«Кто это?! Кто? – металось в голове, – И почему он идет сверху?»
Да, самое странное состояло в том, что неизвестный не поднимался снизу, где имелась входная дверь, а спускался сверху.
«Но ведь там только кабинет! И проникнуть туда извне невозможно!»
Липа представил себе маленькие окна, массивные вделанные в камень решетки, и почему-то старый гобелен со своим портретом.
«Это-то к чему?» – удивился Липа, но тут дверь скрипнула и стала медленно открываться.
– Кто здесь!? – попытался крикнуть Липа, но получилось так жалко, что лучше было промолчать вообще.
Да и чего спрашивать когда и так все ясно: на пороге стоял «Липа с гобелена» и борода в сочетании с длинным балахоном придавал ему вид строгий и представительный. Он презрительно посмотрел на «Липу у кровати» – испуганного до невменяемости, в полуспущенных от ползанья трусах и мокрой от холодного пота майке, и глубокомысленно заметил:
– Вот говорят: прогресс, прогресс! А люди-то мельчают… Однако безответное животное обидеть время находят!
«Какое животное?» – удивился «Липа у кровати» и тут же понял, что речь идет о двухголовой, прожорливой твари, которую он утопил во Влтаве.