Рейд на Сан и Вислу
Шрифт:
Какая бы ни была здесь путаница, есть только два главных мерила: народные массы и истинно народная, пролетарская партия. Народ и партия! Партия и народ!..
«Чего же еще ломать голову? Садись и пиши запрос», — приказываю я себе. И на чистом листе бумаги запестрели слова: «Киев, Секретарю ЦК. Обстановка в Польше благоприятная. Польский народ вместе с украинским способен на дела большой взрывной силы. Прошу указаний…»
Через час все пришло в движение. А еще через два часа мы перемахнули Буг
— Вот мы и на плацдарме, — облегченно вздохнул начштаба. — Разведка с утра выслана по всем направлениям. Но больше всего — ко Львову. Мы уже почти обошли его с северо–запада.
— Правильно, товарищ начштаба. Тут зевать некогда.
— Да, конечно, — широко улыбается Войцехович.
— Где–то здесь мы должны ударить по тылам четвертой, — прикидываю я по карте.
— Куда нам на таком пятачке лезть на кадровые войска?
— А я не о войсках толкую… Не по самим войскам, а по их коммуникациям… Наступим на любимую мозоль! А, Вася?
— Новый Сарнский крест?!
— Вроде. Но не совсем. Там до Сталинграда было с тысячу километров, а тут до фронта сотни не будет.
— Да и кресты тут униатские, с фокусами. И с сиянием каким–то, — вставляет Мыкола, в функции которого входит теперь и вопрос религиозных культов. В здешних краях это тоже надо учитывать. Ой, как надо!
— Пожалуй, Кульбаку двинем в лоб на Сан, — вслух размышляю я. — Тот все опасается Карпатских гор. Пускай прет на запад хоть до самой Вислы. Кавэскадрон Усача — на фланг, ко Львову. Циркача Гришку Дорофеева — на львовскую «железку»… А под Перемышль кого? А на Раву–Русскую?..
Появляется Роберт Кляйн. Как раз вовремя!
— Пленные показывают что–либо новое? — спрашиваю его.
— Похоже, что Львовский генерал–губернатор сосредоточивает все наличные у него охранные войска на шоссе и железной дороге Львов — Перемышль.
— Через два — три дня он нанесет нам удар, — бесстрастно докладывает начальник штаба. — Навяжут нам оборонительный бой.
— Значит, надо перескочить границу, — говорю я. — Куда? На Люблинщину, конечно. Сама судьба проложила нам туда дорогу.
И вот уже позади остался Западный Буг. И знаменитая Жовква тоже позади. Теперь только вперед, через «железку» на Раву–Русскую.
Наш путь лежит через холмистую местность. Леса и перелески чем–то напоминают предгорья Карпат. Впереди колонны движется эскадрон Ленкина. За ним — батальон Токаря.
Через час на переезде вспыхивает перестрелка.
— Авангард сбивает охранение, — докладывает связной.
— Конники уже за переездом, — на слух определяет Войцехович.
Перестрелка уходит вправо и влево, как два разминувшихся железнодорожных эшелона. Маяки подгоняют колонну вперед, рысью. По карте видно, что в каких–нибудь
Перестрелка по сторонам затихла. Боковые заслоны уже вышли на фланги. Залегли там, наскоро окопались, заминировали полотно и ждут. А колонна движется. Штаб, батарея и санчасть проскочили по дощатому настилу захваченного переезда, громыхнули по рельсам и на рысях двинулись дальше на запад.
Справа, в лощине, село. Там лают собаки. Раздаются одиночные выстрелы. Видимо, наше боковое походное охранение потревожило полицаев.
Только хвост колонны ввязался на переезде в настоящий бой с подошедшим эшелоном.
— Токарь пустил его под откос, — докладывает возбужденный Вася Войцехович, верхом обгоняя мою тачанку.
Все удаляющиеся звуки боя, как бы уходящие назад от нас, никого не страшат. Наоборот, они только подбадривают, или, как говорит Мыкола, «поддают жару». Прядают ушами лошади, прислушиваясь к далекому сухому треску перестрелки, перекликаются партизаны. Изредка всплеснется над колонной командирский окрик:
— Разговорчики–и!..
Еще час марша — и привал. В первом же селе.
— Среди белого дня все же рискованно играться с государственной границей, — одобряет мой приказ Мыкола Солдатенко.
— А гладить нагайкой «линию Керзона» и совсем не годится, — подшучиваю я.
— При чем тут «линия Керзона»? — осторожно, почти переходя на шепот, спрашивает Мыкола.
— Да вот же она, перед тобой.
Солдатенко только свистнул. Я стал что–то говорить, стараясь подбодрить и его и себя, но из этого, кажется, ничего не получилось. Мыкола в ответ ни слова не проронил. Он, казалось, думал про себя: «Граница — это, брат, связь, сигналы, пограничники… через час появится авиация или танки, а это совсем нам ни к чему…»
Скалистые берега речушки возле села вновь напомнили мне днестровскую Каменку. На левой, высокой береговине — четкие квадратики дотов. Наверное, это и есть граница. Укрепрайон.
Мне уже доложили из боевого охранения, что доты свободны, а вокруг них много позеленевших ржавых гильз. И от маленьких скорострельных пушек, и от крупнокалиберных пулеметов, и простых винтовочных. Отсюда началось гитлеровское вторжение утром 22 июня 1941 года. И вот мы здесь 10 февраля 1944 года.
Колонны как не бывало. Рассосалась по дворам. На дорогах выставили сторожевое охранение. Заставы заняли несколько дотов.