Рейд в опасную зону. Том 1
Шрифт:
Петров отвечает не сразу.
— Твоё дело, Беркутов. Когда его найдем, пойдёшь. Но сейчас — отдыхайте после боя. Скоро снова пойдете на задание. Ждем только информацию от разведки.
Комната наполняется гулом, бойцы переглядываются, но никто не вякает.
Командование знает больше, чем говорит, но воинам лишняя информация не нужна. Главное — приказ. Петров покидает казарму.
Мы долго молчим.
— Духи вдруг появляются там, где их, по разведке, не должно быть. Да это ясное дело, просто
Напряжение растет в части. Бойцы переглядываются, как будто решая, кто первым заговорит, кто сорвёт крышку с этого котла.
Всё понятно. У всех накипело.
Я тоже вслед за полковником покидаю казарму.
После последнего боя и информации от руководства на душе остаётся неприятный осадок.
Ощущение такое, что дело недоделанным осталось.
Ночью дежурю. Слышны громкие голоса, кто-то спорит по рации, кто-то проходит мимо, кто-то кроет матом всё и вся.
Неожиданно ко мне подходит полковник Петров. Не спится ему что-то…
— Доложила разведка — колонна будет на рассвете через пару дней, — коротко, почти шепотом бросает он.
Ясно! Поиск Джаафара откладывается.
Но мысленно я уже прощаюсь с ним, чувствуя, что день его тоже скоро придёт.
— Понимаешь, Глеб, — полковник садится рядом и говорит приглушенным голосом. — Обстановка сейчас для наших советских войск здесь, в Афгане, складывается крайне напряжённо. Мы уже четыре года вовлечены в конфликт, который превратился в затяжную изнурительную войну.
Молча киваю, знаю все это не по наслышке.
— Главные проблемы для нас здесь это партизанская тактика моджахедов, местность страны и поддержка духов со стороны западных стран. Горы, узкие ущелья и сложные перевалы создают для них идеальные условия. Духи внезапно нападают и так же быстро исчезают. Устраивают засады, диверсии и рейды. Они хорошо знают местность, в этом их козырь.
— Да, я знаю обо всём, товарищ полковник. Моджахеды подвергают атакам и наши советские колонны снабжения. Даже обеспечение баз в крупных городах, таких как Кабул или Кандагар, связано с большим риском, ну, а отдалённые гарнизоны постоянно страдают от нехватки ресурсов.
Петров смотрит на меня внимательно.
— Молодец, Беркут. Политически подкован. Тогда должен хорошо понимать меня. Отлично, что наши разработали эту тактику — высаживать десантников с вертолётов в ключевых точках, чтобы перекрывать пути отступления моджахедов и окружать их. Это очень эффективная тактика.
— Я вас хорошо понимаю, товарищ полковник. Но это не отменяет того, что Джаафар теперь стал моим личным врагом. И я должен его ликвидировать.
Петров вскидывает на меня глаза.
— Глеб, у нас есть ключевые задачи по удержанию контроля над стратегическими пунктами и дорогами, мы должны пресекать
— Есть — отставить!
Полковник уходит. Слышу скрежет собственных зубов. Я офицер, обязан подчиняться приказу.
Но у меня наступает диссонанс в голове.
Ликвидировать Джаафара —это мой долг.
Получилось, я его упустил, неважно, какие были на то причины, теперь я должен исправить свою ошибку.
Только тогда гештальт будет закрыт.
На следующий день — отоспаться после ночного дежурства не получается.
Мы только что вернулись с подготовки — марш броска с тяжелым снаряжением, и я просто мечтаю о часе покоя. Нет подготовка меня ничуть не напрягла, но вот поспать мне явно бы не помешало.
Солнце палит, не продохнуть. Густой запах горелого асфальта смешивается с пылью, которую приносит сюда сухой афганский ветер.
Лицо стянуто потом и пылью, но не сейчас не до душа — в любой момент могут снова поднять по тревоге.
И тут появляется она.
— Лейтенант Беркутов?
Я поднимаю глаза. Девчонка в халате, белом, как жаркое полуденное солнце, заходит ко мне так уверенно, будто мы старые друзья.
Темно-русые волосы, косая чёлка, большие серые, как сталь, глаза сверлят прямо в душу. А я — хоть убей, не узнаю её.
— Ты меня не помнишь? — говорит она и мягко улыбается.
— Извини, я не знаю, кто ты, — отвечаю честно, чуть хмурясь. Глаза непроизвольно скользят по её форме — медсестра. Странное чувство беспокойства ворочается в груди. Вижу её впервые, точно, а её взгляд будто сверлит, копается во мне.
— Маша Озерова. Я ведь тебя ждала, Глеб. Всё это время. Только дождалась, видимо, того, что ты в упор меня не помнишь. — Она делает паузу, и во мне поднимается лёгкое раздражение.
Зачем ей это всё? Мне что, делать нечего перед вылетом, как слушать про какие-то давние ожидания?
— После ранения я ничего не помню, — говорю, стараясь, чтобы голос оставался ровным. — Контузия, понимаешь? Вся память стерта, что до Афгана было. Так что, извини, я не в курсе, чего или кого ты ждала.
Получилось грубовато. Но извиняться я не собираюсь. Она без разрешения вторглась в моё личное пространство. И как –то незаметно, чтобы собиралась его покинуть.
Девушка Маша смотрит на меня пристально, словно заставляет вспомнить её, ну, или думает, что я прикидываюсь. В её взгляде появляется что-то решительное.
— Знаешь, Глеб, я списалась с твоим братом Сергеем. Он сказал, что хочет приехать сюда, в часть, узнать, как ты.
— С каким ещё братом? — Я удивлён так, что у меня, кажется, пульс ускоряется.