Рейд в опасную зону. Том 1

Купцов Мэт

Баяр стоит рядом, неподвижный. На поясе у него нож, за плечом холщовый мешок. Я замечаю, как он ловко что-то поправляет в мешке — кажется, веревку и небольшой топор. Умный ход. Его одежда простая: длинный хлопковый халат серого цвета, свободные штаны, старые сандалии.

Мы двигаемся в путь.

Сперва шаги отдаются четкими ударами, но чем дальше, тем звуки становятся глуше. Баяр идет впереди, ловко лавируя между кустами и камнями. Иногда он останавливается, прислушивается, что-то высматривает.

Коршунов

держится немного позади меня. Он словно проверяет меня, так же, как я проверяю его. Гусев идет уверенно, взгляд цепкий, будто ему все равно, где он — на тренировке или в бою. Колесников поет про себя какую-то песню — я вижу, как двигаются его губы, хотя звука нет. Подбадривает себя.

В горах начинается другой мир. Здесь все чужое — воздух, запахи, тишина. Каждая тень кажется живой, каждый шорох вызывает напряжение.

Проводник указывает путь, и я слежу за его движениями. За мной Коршунов. Я чувствую его взгляд у себя на затылке физически, словно он вторгается в моё личное пространство. Затем идут Колесников с Гусевым.

Где-то через час слышу голос Коршуна.

— Командир, а ты уверен, что он нас не заведет?

Я поворачиваю голову через плечо.

Коршунов кивает в сторону Баяра. Тот оборачивается, понимает, что речь о нем, и хмурится.

— Зачем мне? — бросает он резко. — Там мой брат.

— Мало ли, — усмехается Коршунов.

— Кончай базар. Мы здесь за пацанами. Личное — потом, — прерываю их диалог.

Но мысль Коршунова засела мне в голову.

А вдруг?

Если Баяр — подстава, то мы идем прямо в ловушку.

Но выбора нет.

Баяр, словно слышит мои мысли, вдруг останавливается.

— Здесь, — говорит он, кивая на едва заметную тропу.

Я смотрю туда и понимаю — впереди только пустота. Камни и сухие кусты.

— Ты уверен? — спрашиваю его.

Он поворачивается ко мне, взгляд острый, как лезвие.

— Если хотите найти их — да.

Мы снова двигаемся, каждый со своими мыслями. В голове я прокручиваю возможные сценарии, но одно ясно — с Коршуновым что-то не так.

И Баяр тоже может завести нас прямо в ловушку к моджахедам…

Но у меня одни догадки и подозрения.

Фактов нет.

Тишина в горах странная. Не глухая, а обволакивающая, будто кто-то специально приглушает все звуки. Даже ветер здесь дует осторожно, шуршит камнями, но не мешает слушать.

Баяр идет впереди, как призрак.

Его ноги скользят по камням так, что не слышно ни шороха. На фоне нас, таких массивных, в форме и с оружием, он кажется частью этой горной пустыни. Время от времени он останавливается, приседает на корточки и водит рукой над землей, будто ощупывает ее взглядом.

— Здесь они шли, — говорит тихо, едва поворачивая голову.

Я смотрю

туда, куда он указывает. На первый взгляд — обычный каменистый склон. Но когда подхожу ближе, замечаю, как края одного из камней слегка примяты, а рядом — тонкая полоска песка, будто кто-то скользнул сапогом.

— Точно? — уточняю я.

— Точно, — Баяр кивает, потом проводит пальцем по краю следа. — Тяжелая нога. Несут груз.

Я киваю. Значит, снаряга у них. Плохо. Моджахеды налегке и так опасны, а с грузом — значит, могут быть и пулемёты.

Впереди ущелье. Тесное, узкое, с обрывами и выступами.

Ущелье будто сдавливает нас с двух сторон. Тишина такая, что слышен каждый камешек, скатившийся с ботинка.

Коршунов по-прежнему идет сзади, молчит, но я чувствую его взгляд, он прожигает мне спину. Напряжение между нами — как натянутая струна. Хочется обернуться, но я не делаю этого.

Гусев уверенно шагает, держа автомат наготове. У него вид, будто он всегда на войне. Колесников, как всегда, бурчит что-то себе под нос, наверняка очередную армейскую байку. Это его способ не сойти с ума от тишины.

— Здесь был привал, — вдруг произносит Баяр и останавливается.

Мы окружаем место. Камни сложены так, что образуют небольшое укрытие от ветра. На песке следы костра — не угли, но темное пятно, а рядом остатки пепла.

— Пятеро, — говорит Баяр. — И еще пятеро.

— Как определил? — спрашивает Колесников, поднимая бровь.

Баяр не отвечает сразу.

Вместо этого берет тонкий прутик и начинает водить им по земле, — Вот — пять крупных следов. Сапоги. Это моджахеды. А рядом чуть меньше вдавились –это ваши.

— Срочники, — киваю я, сжимая зубы.

— И здесь, — он поднимает крошки хлеба. — Небольшие крохи, значит, ели впроголодь.

Я сжимаю кулак. Пятеро наших пацанов, восемнадцати лет от роду, и они держат их в плену. Наверное, и не кормили вовсе.

Дорога становится круче. Камни коварные, скользкие, и, если не смотреть под ноги, можно свернуть лодыжку. Ветер усиливается, приносит песок, который забивается в глаза и рот. У нас с собой только два литра воды на пятерых, поэтому пьем по капле.

Гусев спотыкается на одном из уступов, падает, но быстро поднимается. Я вижу, как он стирает кровь с ладони. Коршунов идет за ним, будто специально замедляя шаг. Мне это не нравится.

— Коршунов, двигайся! — бросаю я через плечо.

Он молчит, но ускоряется.

Баяр останавливается резко, поднимает руку. Мы мгновенно замираем. Я вижу, как его пальцы указывают на вершину склона.

— Там, — шепчет он, не поворачивая головы. —

— Что случилось? — спрашиваю я.

Он мотает головой, но не отвечает. Вдруг останавливается.