Рейд в опасную зону. Том 2

— Старший лейтенант Беркутов! — голос полковника Бессмертного раскатывается, как гром. — Черт тебя подери, с каких это пор стал самостоятельно операции разрабатывать? Устав для тебя — пустой звук? Инструкции —просто бумажки?

Я стою в центре кабинета начальника штаба, смотрю прямо ему в глаза. Не ожидал, что меня могут перехватить прямо по дороге к командиру.

С какой целью?

Думаю о том, как бы отсюда ретироваться побыстрее. Но хозяин кабинета настроен решительно.

Сверлит

меня тёмными глазами, будто хочет прожечь дыру в моём черепе.

В его просторном кабинете обстановка почти спартанская, если не брать в расчёт стол. Он покрыт зеленым сукном, прям таким, как был у самого товарища Сталина.

Вдоль стены висит карта региона, на которой густо наколоты цветные флажки. А над ней прямо за спиной полковника — портрет командующего 40-й общевойсковой армии.

— Беркут, кто разрешил оставить банду Хашмата в живых? — жестко спрашивает начальник штаба.

— Товарищ полковник, — начинаю спокойно, — Обстоятельства вынудили. Они спрятали срочников в горах. Я должен был спасти наших 18-ти летних парней любой ценой.

— Ты слышишь себя, Беркутов? — перебивает он, повышая голос. — Чувствуешь себя героем — пятерых погранцов вытащил, а за них сдал настоящих бандитов вместе с их главарём Хашматом. Ты хоть понимаешь, что теперь в штабе округа творится?

Крепко сжимаю зубы, кулаки — тоже. Чувствую, как кровь начинает стучать в висках.

Бессмертный сидит за столом, словно медведь, захвативший свою территорию. Его массивная фигура едва помещается в кресле. Подлокотники давно облупились, местами выглядывает поролон.

Глаза его прячутся под нависшими бровями, словно выискивают во мне слабое место.

— И это еще не все, Беркутов, — ледяным тоном произносит он.

Над дверью громко тикают часы, добавляя напряжения. Бессмертный смотрит на меня тяжелым взглядом.

— Ты у нас, оказывается, не только гуманист, отпускающий душманов, но еще и самоуправщик. Что это, к черту, было в прошлый раз с Гореловым?

Я напрягаюсь, чувствуя, как воздух в кабинете становится тяжелым.

— Вы, о чем, товарищ полковник? — невозмутимо спрашиваю я.

— Не прикидывайся! — рычит он. — На ликвидации Джаафара ты отстранил старшего группы! Ты решил, что тебе виднее?

— Горелов не справлялся, — коротко отвечаю я.

— Не справлялся? — Бессмертный поднимается из-за стола, грохнув кулаком по крышке так, что пустой граненный стакан подскочил.

— Ты знал, что Горелов — старший группы, а ты — подчиненный.

Делаю глубокий вдох, чтобы не сорваться.

— Товарищ полковник, Горелов хотел вести группу через ущелье, где они нас уже ждали. Я увидел засаду, настаивал на обходе через скалы. Он отказался. Пришлось взять командование на себя.

— Пришлось? — в ярости кричит Бессмертный, прищурившись. — Ты понимаешь, что это называется самоуправство? И если бы ты облажался,

сейчас мы бы не вели этот разговор, а подписывали похоронки.

— С Гореловым, подписывать пришлось бы гораздо больше, — говорю я, глядя ему прямо в глаза.

— Ты хоть понимаешь, кто такой Джаафар? Он знал маршруты караванов, точки снабжения. И из-за твоей самодеятельности мы едва не упустили его.

Бессмертный делает шаг ко мне, почти вплотную, и резко понижает голос.

— Знаешь, что самое нелепое? Этот твой геройский маневр в обход ущелья — это чистая удача. Если бы Джаафар ушел, я бы лично добился, чтобы тебя разжаловали и отправили охранять склады под Ашхабадом.

— Но он не ушел, — спокойно отвечаю я.

— Благодаря случайности, а не твоему гениальному плану! — восклицает начальник штаба.

— Вам виднее, — бросаю я.

Что за…?

Меня ждёт командир — полковник Грачёв с докладом о проведённой операции. А я застрял тут, в кабинете начальника штаба, будто запертый в клетке.

— А теперь, Беркутов, — Бессмертный внезапно откидывается на спинку своего скрипучего стула, закинув ногу на ногу, — давай-ка вспомним еще один случай.

Что? Ещё один?..

Думаю, одним он точно не обойдется. Бросаю быстрый взгляд на часы.

— Как ты, чуть было не угробил отряд ради своей одержимости ликвидировать Баху.

Я напрягаюсь, чувствуя, как поднимается знакомая волна раздражения. Конечно, он не мог это не припомнить.

Всё собрал до кучи.

— Ты, надеюсь, помнишь, Беркут. У тебя в руках был «язык» — тот самый американец. Джеймс, разведчик, за которого Пентагон, наверное, готов был выложить полмиллиона долларов. А ты…

Он резко подается вперед, упираясь ладонями в стол, словно собираясь пробить его насквозь.

И как только у него получается — в его кабинете всегда создаётся ощущение, что тебя здесь либо судят, либо уже выносят тебе приговор.

— Ты бросил свой отряд, фактически. Ради чего? Ради того, чтобы грохнуть какого-то Баху?

— Никого я грохнуть не собирался, товарищ полковник. Это явный поклёп, — невозмутимо отвечаю я, — Хотя Баха не «какой –то» — он матёрый полевой командир, через которого идут поставки оружия не только на провинцию, но и на весь Афган.

— Это все понятно. Но объясни мне, о чем ты думал? У тебя в руках был ценнейший трофей. «Язык», который знал маршруты караванов, коды связи и имена всех «консультантов» из Вашингтона. А ты решил, что важнее убрать Баху?

— Никак нет, товарищ полковник. Тропы, по которым предстояло возвращаться с Джеймсом, контролировали моджахеды, обстреливали снайперы. У меня была единственная задача — вывести Джеймса через перевал, — сухо говорю я.

— Других задач не было? — Бессмертный вскидывает брови, как будто я только что сказал, что земля круглая. — У тебя был отряд, измотанный до предела.