Рейд в опасную зону. Том 2
Шрифт:
Настя, стиснув зубы, отводит взгляд. Её лицо словно окаменело, только ресницы чуть дрогнули. Валерка, напротив, подался вперёд, демонстративно положив руки на колени.
— Может, потому что ты сам к нему не приезжаешь? — говорит Валерка, стараясь звучать уверенно. — Детям важно чувствовать, что их любят. А ты, когда последний раз с ним проводил время?
Сашка замер, стиснув кулаки. Он медленно переводит взгляд на него.
— Ты мне, Валерка, лекции не читай! Я в Афганистане служу, и деньги аккуратно перевожу
Валерка краснеет, но, кажется, намерен стоять на своём.
— Да я его к футболу приучаю, со школы забираю, уроки делаю. Не я в вашем разводе виноват.
Сашка резко поворачивается к бывшей, словно не слышит Валерку.
— Настя, ты чего Славке там в голову вбиваешь? Это ты ему сказала, что я плохой отец?
А затем, будто что-то вспоминает, дергает её за руку.
— Не понял! Письмо ты из воинской части получила на днях. А по словам твоего х…хахаря, отца Славки он изображает давно. Уже все успел — и футбол, и уроки… Что еще? Опозорила меня на весь посёлок. Дрянь, ты, а не жена! Гуляла с кем, с ним? Нашла бы уж кого путного. Этот же альфонс! Сына, видишь ли, он мне воспитывает. Лучше бы на работу устроился.
— Так ведь нет у нас в посёлке нормальной работы для мужиков, — оправдывается бывшая.
— А трактористом — чем не работа? — усмехается Сашка. — Или руки боится мазутом замарать. А-а! Деньги –то я присылаю, его вполне и устраивает. Зачем работать? А ты не думала, что он с тобой из-за этих денег живет?
Настя вспыхивает, но ничего не говорит.
— Теперь меньше будешь получать — только алименты на ребенка. Хорошо запомни — на ребёнка! Проверю. А вы уж как — нибудь тут сами.
Сашка смотрит на неё и, будто не узнаёт.
Та ли это Настя, которую он когда-то любил? Или он и вправду никогда её не знал?
— И слушай сюда, Настя! Славка мой сын! И я требую, чтобы уважительно говорила обо мне с ним. Отец у него один — это я! — в глазах Сашки такая ярость, бывшая сжимается вся. — А Валерка, не знаю кто… Отчим для Славки, твой новый муж. Разберешься сама, как его называть моему сыну. Поняла меня?
Настя кивает. Но ничего не говорит. А Валерка только криво усмехается. Сашка чувствует, что ещё минута, и он сорвётся.
— Отец у Славки один — это я. Запомните это оба!
Я тяну Сашку за плечо.
— Пошли, — говорю. — Не стоит больше тут оставаться.
Мы уходим. Молча идем по спящей деревни.
Баба Люба встречает нас у ворот. Видно, переживала, места себе не находила.
— Все нормально? Поговорили?
Сашка кивает. Мы идем в дом.
На столе уже все готово. Жареная картошка с грибами, соленые огурцы, варенье из вишни, самовар дымит на почетном месте. Баба Люба выставляет горячее…
Сашка берет гармонь, проверяет меха. Настроение меняется — ночь в деревне сгущается, а внутри
К полуночи Славка засыпает прямо на лавке. Сашка подхватывает его на руки, осторожно уносит в спальню, укладывает на кровать. Мы еще долго сидим, переговариваемся тихо, пока сон не смыкает наши глаза.
Утро свежее, прохладное.
Баба Люба провожает нас до калитки, крестит на дорогу. Мы идем в сельсовет. Я поглядываю на Колесникова. Вроде кульминация разборок с женой осталась позади.
Мать твою!
Сашка хмуро молчит, и чувствуется, что его еще не отпустило…
Моя боярка:
Мой позывной Шрек. Я армейский десантник. Умер в 2046 году в неравной схватке с монстрами. Стойте-ка, говорят, что я жив. Я — князь Трубецкой? https://author.today/reader/389135/3591946
Глава 16
Мы с Сашкой шагаем по деревенской дороге. Глядя на Колесникова, думаю о том, ведь не просил он меня о помощи.
А по факту –я рядом.
На войне Сашка надежный и верный товарищ, не щадит себя, а тут в мирной жизни все не так просто… Наскоком ничего не решить.
И тут до меня доходит — любил он свою жену. Эту непутевую красивую Настю. Тем больнее и подлее ее предательство.
И променяла его на кого? Был бы мужик достойный, лучше Сашки, куда бы еще не шло. А такой выбор жены, еще раз унизил Колесникова.
Выходит, боялся он сам себя, как бы не разобраться с этими двумя по-настоящему…
Наконец мы дошли.
Сельсовет перед нами, деревянное здание, свежеокрашенное и с вывеской.
Входим внутрь. Здесь тепло и светло. Сельсовет пахнет старым деревом, бумагами и чем-то, что сложно назвать, но сразу понятно — здесь решают дела.
Председатель Ефим Иванович сидит за столом, как будто ждал нас. Лет ему под шестьдесят, лицо строгое, но глаза тёплые, настоящие. В сапогах, в рубашке под свитером. Простой, но грозный — в своей деревне он царь и бог. На нас смотрит пристально, особенно на Сашку.
— Здравствуй, Колесников, — кивает и мне. — Здравствуй, товарищ капитан, — Голос у него низкий, весомый, — Тебе чего? –смотрит на Колесникова.
Сашка, вроде, приготовился, но всё равно дёргает плечом.
— Документы. Печать поставить надо. На службу, вы же знаете, Ефим Иванович, я ненадолго, — голос у него глуховатый, но твёрдый.
Председатель долго смотрит на Сашку. Потом вздыхает. Бумаги берёт, медленно, со значением, читает, кивает.
— Уважаю тебя, Колесников. Ты воюешь, а Настя… — он замолкает, будто взвешивает слова. — А Настя твоя… гуляет. Не до конца ты её удержал, видно.