Рейдовый батальон

Прокудин Николай Николаевич

Я осторожно взял огнемет в руки, тщательно прицелился в виднеющееся на переднем плане высокое строение. Полчаса назад там было видно какое-то движение. Выстрел – заряд влетел в окно, и большущее сооружение сложилось как карточный домик.

– У-ух ты, – единым выдохом произнесли все стоящие на крыше.

– Ура-а-а, – послышались восхищенные крики взвода.

– Теперь я, я! – заорал минометчик.

– Подожди! – одернул его Серега. – Иди вон из миномета стреляй. Дай нам самим пошалить!

Серж

прицелился в другой дом – эффект тот же. Ура-ура-ура-ура! Бойцы смотрели как в кино на эффект объемного взрыва. Детский сад. Мы, правда, тоже недалеко ушли.

– Не высовываться! Всем в укрытие, – заорал подошедший Кавун. – Вы тут что за цирк устраиваете?

– Да, вот «шмель» осваиваем, – ответил я.

– Ну что ж, теперь и я освою.

Ротному показали, как, и он выстрелил под наше дружное «ура». На связь вышел комбат Подорожник.

– Что за пальба? Чем стреляете?

– Подавили три огневые точки противника из «шмелей».

– Подавили… что-то я огневых точек не наблюдал. Разве оттуда по вам стреляли?

– Еще как.

– Больше не развлекаться. Хватит дома ломать!

Подорожника наконец-то утвердили в должности командира батальона, и он немного психовал.

– Да в общем-то, больше их целых и нет, – сказал ротный и, повернувшись к солдатам, Иван добавил: – Будем уходить – я выстрелю последний заряд. Ясно?

– Ясно, товарищ капитан. Стреляйте, не жалко, нам же легче: тащить не надо.

Ротный, улыбаясь, хлопнул по плечу взводного.

– Сергей! Ну что, угощайте чаем и ужином.

– Сейчас, сейчас. Плов узбеки, наверное, уже делают.

Все спустились вниз, оставив на крыше наблюдателя.

Неспеша попили свежий, горячий, настоящий чай, не из пакетиков. Усталые, мы полулежали у самодельного стола из перевернутых ящиков.

Блаженство. Душа отдыхала. Ноги и спина гудели все тише и тише. Наступало расслабление, наваливалась дремота.

Командир тяжело вздохнул:

– Да, мужики, нам сегодня пока везет. Вторая рота на засаду нарвалась, два «карандаша» ранено. Третья рота попала на растяжки в винограднике – семеро раненых. На КП батальона снайпер убил минометчика.

– Кого? – встрепенулся лейтенант-минометчик.

– Субботина, прямо в висок.

– Субботина… Хороший был солдат… Жалко-то как. Вот б… и.

– Валера! Будем уходить, все мины – в «зеленку». Может, кого завалим. Нечего их туда-сюда таскать. Понятно?

– Понятно, товарищ капитан, – ответил лейтенант Радионов.

– Валера! А ты не родственник нашего высокого начальства?

– Нет, даже не однофамилец. У нас первые гласные в фамилии разные.

– Н-да… – задумчиво произнес Острогин, – с гласной тебе явно не повезло. А то ты бы сейчас не с нами в «зеленке» валялся, а где-нибудь в кабинете, в штабе, наградные на себя выписывал.

Мы

дружно засмеялись. Валерий тоже смеялся, но довольно грустно.

Наступила ночь. Темная-темная, жуткая. Артиллерия продолжала изредка из чего-нибудь стрелять, в воздухе висели то световые мины, то «факела» (осветительные снаряды), то осветительные ракеты.

Время от времени трассы очередей вспарывали небо. Кто и зачем стрелял – неизвестно. Наверное, от страха или от тоски. Постепенно наступала прохлада, и с ней появилось множество комаров. Комары – это еще одно издевательство над усталым солдатом. Они проникали везде. Я забрался в спальник и закрыл лицо капюшоном от масхалата. Пищали эти гадости над самым ухом, время от времени бросались в атаку, заползали под одежду и кусали, кусали, кусали.

Нервы не выдержали, я встал, подсел к костру к бормочущим по-своему трем узбекам. Два однофамильца Якубовы и Исаков о чем-то весело вели свое непрерывное «хала-бала». Среди них очень выделялся Гурбон Якубов.

Здоровенный парень с большой кудрявой головой и пухлыми губами, добрый и очень веселый. Все время что-то писал по-узбекски в тетрадь или блокнот.

За мной следом поднялся и ротный. Тоже не выдержал налета комаров.

– Якубов, чай есть? – спросил я, присаживаясь.

– Нальем, товарищ лейтенант. Есть, есть хороший чай, – затараторил Гурбон.

– Дружище, ты откуда родом? Хорошо по-русски говоришь.

– Я из Ферганы, из самой. Был шеф-поваром в ресторане, работал в интуристе. Я очень хороший повар, а стал в армии простым автоматчиком. Жаль, что не поваром служу.

– Ну что ж, будешь главным поваром третьего взвода, шеф-поваром третьего взвода первой роты первого батальона.

Бойцы дружно засмеялись. Якубов – громче всех, и его щеки тряслись, как огромные узбекские лепешки-лаваши.

– А что ты все пишешь то в блокнот, то в тетрадь? Вроде не письма. Донесения Ахмат Шаху или Гульбеддину Хекматияру? – спросил ротный.

– А кто это? Я их не знаю, – заинтересовался солдат.

– Да это местные главари бандитов. Наверное, пишешь, сколько у кого патронов, как зовут командира роты и сколько боевых листков у замполита в походной ленинской комнате, – продолжал Кавун, улыбаясь.

– Да нет, что вы, товарищ капитан! – испугался солдат и быстро затараторил: – Я пишу в блокнот, что вижу вокруг. В основном о природе, о своих ощущениях.

– А-а, ты сообщаешь наше передвижение, маршруты выдаешь! – воскликнул я с издевкой и с напускным подозрением.

– Что вы, что вы, товарищ лейтенант! Я описываю, где был, что видел, что было за день.

– Ну а вот и шпион! В роте много пособников душманам, – грустно подытожил ротный. – Все смотрит, все записывает, все сообщает. Завтра расстреляем.