Рейхов сын
Шрифт:
– По местам стоять!
– скомандовал Кречмер, когда «балластные цистерны» были полны у всех. Экипаж поднялся, иных при этом уже изрядно «штормило».
– Геноссен, поздравляю всех с самой блистательной победой, какую только когда-либо одерживали немцы! Все мы, не щадя жизней, были участниками ее сотворения! Мы преодолели непобедимый доселе британский флот и принесли победу нашей Родине. Да здравствует Тысячелетний Рейх! Поднять перископы!
Рюмки взметнулись вверх, вслед за рюмкой корветтен-капитана.
– Экипаж, слушай мою команду!
– воскликнул Кречмер.
– Продуть балласт!
И первым опрокинул в себя рюмку.
Москва,
30 сентября 1941 г., 17 часов 10 минут
– Ну, чем порадуете, мужики?
– маршал Тимошенко переводил усталый взгляд с Мерецкова на Ватутина и обратно.
– А нехреном радовать, Семен Константиныч.
– ответил Мерецков, в кабинете которого и происходила беседа.
– Японцы, конечно, молодцы, но…
– Кирил Афанасьевич!
– перебил Нарком начальника Генштаба.
– Говорю тебе, решение уже принято. Немцы, как только «Рихтгофен» войдет в строй, отправляют на Тихий океан оба свои авианосца, «Биссмарк» и «Шарнхорст» с «Гнейзенау». Италия… Ну, эти и рады бы хоть что-то послать, кроме субмарин, но после того, как палубники «Илластриеса» устроили налет на Таранто, у них в строю вообще ни одного боеспособного линкора не осталось: все что Канингхем в открытом море не добил, все в ремонте. Но подводный флот переводят в свои свежеприобретенные африканские владения почти полностью. СССР тоже должен поучаствовать в войне на Тихом океане. Это не обсуждается.
– Все я это понимаю, да только ничего хорошего у нас по результатам штабных игр не выходит. Последний раз Штеменко, он за «Синих» был, Николая Федоровича - Мерецков кивнул в сторону комкора Ватутина, - расчехвостил в пух и прах. Нельзя нам сейчасв войну с США вступать.
– Что, товарищи, - Тимошенко прищурился, - думаете не справимся? Берингов пролив не перепрыгнем?
– Откуда прыгать будем?
– флегматично поинтересовался Ватутин.
– Если из Петропавловск-Камчатского, Анадыря и Провидения, так можете сразу про них забыть. В смысле, вообще забыть, как про географические объекты. Американские бомбардировщики эти города вобьют ниже уровня моря. Да и то, это же не порты а скорее стоянки, без должной инфраструктуры. Вот если американцы и канадцы большую часть своей бомбардировочной авиации в Австралию (10) переведут…
– Чего пока не предвидится.
– произнес Мерецков.
– Их разведка засекла переброску нашей дальнебомбардировочной авиации на Дальний Восток и сейчас они накапливают средства ПВО и авиацию на Аляске. А какая у нас дальавиация сам, Семен Константинович, знаешь. ДБ-3 - гавно, Ил-4 - модифицированное гавно, Ер-2 тоже не сахар, а Пе-8 в войсках всего двадцать три штуки. К тому же их и эскортировать чем-то надо. Ном, положим, мы разбомбить сможем, а подальше их чем сопровождать? Поликарповский ТИС (11) подошел бы, да вот затык - их в природе всего два. И даже если бы авианосец «Щорс» уже был в строю, эскортировать бомбардировщики истребителями с него и «Комсомольца» для ударов по Аляске, это все равно что просто открыть на них кингстоны. Отыщут и утопят. А от налетов на Алеутские острова, которые они могут прикрывать с меньшей для себя опасностью, толку не особо-то и много будет.
– Да и даже не в этом дело.
– негромко добавил его первый по оперативным и устройству тыла вопросам зам.
– На Дальнем Востоке попросту недостаточное количество аэродромов. У американцев на Аляске их тоже не море разливанное, но они сейчас как раз их усиленно
Тимошенко мрачно глядел на генштабистов, но молчал.
– В общем так, Семен Константинович.
– Мерецков пододвинул папку, лежащую перед ним, к Наркому.
– Ты нам задание дал, мы выполнили. Можешь докладывать, что Генштаб, сволочи такие, считают вступление в войну с США до мая следующего года опасным для всего советского Дальневосточья, а высадку на территории США ранее апреля сорок третьего - совершеннейшей фантастикой: аэродромов на Дальнем Востоке нет, дорог нет, жилого фонда для солдат нет, баз снабжения нет, транспорта, в том числе и морского десантного, нет… Нихера там в общем нет, потому и воевать нечем. Ну а так… Вы командование, вы и решайте, когда и против кого в войну вступать. Или не вступать, что было бы гораздо лучше. Все рассчеты, предложения и аргументы «против» вот в этой папке.
– Значит, полагаете крупномасштабную операцию невозможной?
– Тимошенко нахмурился еще сильнее.
– Так точно.
– твердо ответил Мерецков.
– Если сунемся сейчас - хуже чем в финскую кампанию обосремся.
Окрестности Харькова, штаб 14-ой ттбр
12 октября 1941 г., 12 часов 20 минут
– Вызывал, Арсений Тарасович?
– на пороге кабинета Вилко появился капитан Хальсен. Мокрый, поскольку за окном моросил промозглый осенний дождик, но, судя по всему, жизнью вполне довольный.
– Заходи, Максим Александрович, погрейся.
– ответил майор, вставая из-за письменного стола.
– Вот я еще жаловался, что на должности батальонного комиссара у меня писанины было много, а?…
Комбат бросил недовольный взгляд на кипы бумаг, которыми был завален его стол, и потянулся, размная затекшие плечи и поясницу.
– Чайку не желаешь? С лимоном.
– Очень даже желаю, особенно нахаляву.
– усмехнулся Хальсен и проследовал внутрь кабинета.
– Ты меня отругать вызвал, похвалить, или предупредить?
– Перед фактом поставить.
– вздохнул Вилко раскочегаривая примус.
– Ванницкий - дурак, ты об этом знаешь?
– Как же ты нехорошо, товарищ майор, о своем собственном преемнике отзываешься.
– хмыкнул капитан, снимая шинель и вешая ее на гвоздь, исполняющий в кабинете роль вешалки.
– А это я еще любя.
– ответил Арсений Тарасович и водрузил на примус чайник.
– Был бы умный, дал бы дочкам нормальный имена, а не Даздраперма и Шминальдина. И не «ха-ха-ха», а «Да здравствует Первое Мая» и «Шмидт на льдине». Погоди, вот родится у вас с Марлен Генриховной дочка, я аккурат его для нее имя и попрошу подобрать. Тоже, значит, такое, идеологически выдержанное. Или, вот, не хочешь сына в честь передовиков социалистических соревнований, Персоцсором назвать? Ладно, молчи, вижу что не хочешь. Ну, а помнишь, может, я тебе в бане про раскрытый им заговор рассказывал?
– Это когда он меня с Луцем в шпиёны записал?
– Хальсен по барски развалился на одном из стульев.
– Отож. Я тогда до икоты смеялся, помнится.
– Икота у тебя от пива была.
– отмахнулся майор.
– Так ты представляешь, эта сволочь все никак не уймется. Опять копает. И опять под тебя.
– А чего ж не под тебя-то?
– Да под меня, это само собой.
– Вилко сморщился так, словно целиком съел тот лимон, от которого в этот момент отрезал дольку.
– Тут дело такое, что… В общем ты в курсе, что твой тесть во время НЭПа был совсем небедным человеком?