Резервация.Третий эпизод
Шрифт:
С годами человеческая память истлевает. И то, во что когда-то верил человек, что обещал не забывать, ради чего собирался жить – превращается в тлен. С годами человек забывает, каким он был когда-то, в самом начале своего пути. Забывает, какой выбор он сделал.
Гай помнил, как сидел в узкой комнатушке, залитой белым светом. Там был только стол, стул и бумажный стаканчик кофе на столе. Гай сидел, сложив руки замком, ощущая какими потными стали его ладони. Ему было девятнадцать – но в тот момент казалось, будто только-только стукнуло шесть. Это был
– Ты когда-нибудь убивал людей, Гай? – спросила она. Не предложила отсосать, а спросила про то, не убивал ли он людей.
– Нет, мисс.
– Это правда? – переспросила она. Ее глаза смотрели пристально. Выворачивали. Хотелось отвести взгляд. Но он не отвел.
– Да, мисс.
На самом деле это было неправдой.
– Хочется верить. За тебя поручился отец – опытный пожарник, нам нужны профессионалы в Обновленной Европе, в Голдтауне. Но я хочу тебя спросить вот о чем – если ты соврал, готов ли ты понести наказание? А если сказал правду – готов ли бороться с теми, кто соврал? Мы впускаем тебя в свой дом, и ты должен уважать его. И оберегать.
– Я понимаю, мисс. Я хочу быть полицейским. Хочу спасать людей…
Она улыбнулась. Но ее накрашенные глаза оставались печальными и пустыми. Она не верила ему. И в него. Слишком многое случалось здесь, в этой белой комнатенке.
– Ты хороший мальчик, Гай. Добро пожаловать в Голдтаун…
Гай рывком поднял парнишку на колени и швырнул к машине. Это было несложно, оборванец оказался легким, словно внутри у него был птичий скелет: полые кости, мышцы и сухожилия. Не хватало только перьев и крыльев за спиной. Гай бросил его с такой силой, что тот впечатался в заднее крыло седана и отскочил обратно – завалился на спину, в пыль. Гай прыгнул к нему по-кошачьи – одним прыжком. Снова схватил за шкварник и поднял на колени. Припечатал к боковой дверце и сунул под нос зажигалку.
– Что это такое?! – заорал он.
– Ну, блядь, что ты так на нее пялишься, выродок?!
– Гай кричал, а изо рта его летели слюни.
– Подпалить тебе бороденку, ублюдок?! Хочешь, чтобы твое ебало подрумянилось?!
Это было невыносимо - избиение младенца. Антон ухватил напарника за плечи и оттащил от испуганного бедолаги. Развернул к себе.
– Очнись! – крикнул он в обезумевшее лицо Гая. – Очнись, мать твою!
– Что?! Чтооо? – задыхаясь, проревел Гай. – Эта тварь хотела меня придушить! Блядская тварь!
– Да посмотри на него! – Антон развернул напарника к оборванцу и ткнул в того лучом фонаря.
– Что ты с ним хочешь сделать?! Прибить его?!
По
– Это ребенок, Гай. Большой ребенок!
Гай остыл. Успокоился. Сбросил руки Антона со своих плеч. Но все еще в злобе раздувал ноздри – дышал тяжело, как заядлый курильщик.
– С ним не получится, как с уголовником, - добавил Антон. – К нему нужен другой подход.
– Он бесполезен, - огрызнулся Гай. – Мы от него ни хрена не добьемся.
– Я чувствую, что он как-то связан с нашим делом, - глядя на скулящего, грязного парнишку, сказал Антон. В детстве он бы принял его за лешего – лесную тварь, про которую рассказывал отец.
– Даже если так – он ничего тебе не расскажет. Еще и обоссался, блядь…
– Надо снять наручники.
– Предлагаю бросить так – в браслетах.
Антон посмотрел на Гая, не понимая, шутит тот или нет. Кажется, он не шутил.
«Слишком много, - подумал Антон. – Для одной ночи. Дети в гетто, как щенки. Одни посреди холодной ночи, полной чудовищ. И мы этому виной»
– Нет, - ответил он Гаю. – Я сниму наручники.
Гай ошалело поглядел на напарника.
– Сдурел?
– Он важен. Я чувствую.
– Что с тобой такое, Антон?! Что, блядь, с тобой такое?!
– Он отведет нас, я уверен, - сказал Антон. – Он видел что-то, что сделало его таким. И он покажет нам, если мы будем к нему добры.
– Он свалит при первой возможности.
Антон посмотрел на оборванца.
– А разве не этого ты хочешь? – спросил он у Гая.
И не дождавшись ответа, вытащил ключи от наручников.
– Смотри, - сказал он вжавшемуся в комок парнишке. – Я хочу их снять. Наручники. Ты понимаешь?
Он не понимал. Бормотал что-то, пуская слюни. От его передних зубов почти ничего осталось – черные пеньки. И он постоянно облизывал их распухшим языком. Лицо - впалые щеки с клочками волос, глубокие впадины глаз с чем-то черным на дне, изъеденный коростами нос. Не человек – уродец из средневекового цирка. Антон увидел его руки – окровавленные птичье лапки с когтями.
Не его кровь, - понял Антон. – И не моя.
Он посмотрел на Гая. Его щеку прорезали несколько кривых бороздок. Этот хрен выскочил из темноты и вцепился Гаю в лицо – конечно, ему есть, за что его ненавидеть.
– Надеюсь, этот пидрила не заразен, - сказал Гай, ощупывая царапины.
Антон сделал шаг к оборванцу, но тот замычал и попытался отползи. Засучил босыми пятками по песку.
– Я хочу тебе помочь, ты понимаешь? – он обернулся к Гаю. – У нас остались чипсы?
– Не знаю. Наверное… Хочешь его покормить?
Да. Он хотел. Как злую собаку, которую можно приручить. Если в этом существе не осталось ничего человеческого, значит, нужно попытаться поладить с его инстинктами.
Антон обошел машину с другой стороны и отыскал на заднем сидении пакет с чипсами. Запустил туда руку – осталась только горсть крошек. Значит, придется кормить с руки.
Он вернулся к скулящему оборванцу. Присел на корточки.
– Смотри, - он протянул ему горсть жирных картофельных крошек на ладони. – Это вкусно. Хочешь попробовать?