Режим бога. Вершина Красной Звезды

Вязовский Алексей

И когда наш траурный кортеж проследовал из госпиталя в аэропорт по озвученному маршруту, на площади Бастилии нас уже ждала огромная толпа молодежи. Отличное место, скажу я вам, эта площадь для массового траурного митинга. Машину с гробом Веры фанаты просто закидали цветами, благо двигаться там пришлось очень медленно, чтобы никого случайно не задеть. Зато прощание получилось впечатляющим - Вера точно была бы потрясена таким отношением парижан к ее скромной персоне. Александр Павлович был растроган до слез.

А вот выходить из машины я не стал, дабы французские

власти и пресса не обвинили меня потом в подстрекательстве. Руку к груди благодарно приложил - в лобовое стекло медленно едущей машины это было хорошо видно, и камеры телевизионщиков этот жест разумеется зафиксировали. Парижские автомобилисты провожали нас долгими автомобильными гудками. На этом все. Прощай, Париж. Я свое дело сделал, теперь очередь за Трампами и мэтром Эрсаном. А я со спокойной совестью могу лететь домой. И вряд ли кто в этой ситуации мог бы сделать больше, чем я.

*****

В полную силу апатия и усталость навалились на меня уже в самолете. Звуки отдалились, я чувствовал себя, как застывшая муха в янтаре - время текло медленно, тягуче, а самолет словно еле летел. Хорошо, что и возвращались мы спецрейсом, поэтому на борту никого кроме нас не было, и стюардессы перед глазами не мельтешили.

В Шереметьево, в зале прилета меня встречали Мамонт и Альдона. Мы крепко обнялись, Мамонт хлопнув меня по плечу, сочувственно поинтересовался

– Ну, ты как? Что-то вялый какой-то, бледный...

– Да с чего мне румяным быть? Всю кровь из меня лягушатники эти выпили.

– Ты тоже ведь в долгу не остался… - усмехнулась Алька - отец мне рассказал, как ты их мордой об стол повозил. Кое-что нам здесь даже по телевизору показали.

– Ты про вчерашние погромы редакций? Так это еще тоже не конец. Там сегодня национальная забастовка таксистов началась.

– Забастовку тоже уже показали. И как Веру парижане провожали… - вздохнул Леха, забирая спортивную сумку из моих рук - К нам в студию за два дня несколько мешков телеграмм доставили. Со всего мира.

– Ладно, об этом потом поговорим. Сам-то выздоровел?
– равнодушно поинтересовался я

– Здоров как бык!

Из таможенной зоны вышел отец Веры. Его встречали два мидовца в черных костюмах. Альдона и Леха подошли к Кондрашову старшему, произнесли искренние слова соболезнования.

– Александр Павлович, когда мне вам позвонить?

– Завтра утром, Витюш, звони.

Я кивнул, проводил долгим взглядом его ссутулившуюся фигуру. Что-то ни фига не легче нам здесь на родной земле...

Мы втроем загрузились в Мерс, охрана села в свою черную Волгу, и все отправились домой. По дороге я рассеянно слушал рассказ Альдоны о делах студии, о том как все наши тут же прервали отпуска, услышав о гибели Веры, и дружно вернулись в Москву. В окно разглядывал ночную столицу, словно не видел ее месяц или два. Весь город был увешан плакатами и растяжками, посвященными седьмой летней Спартакиаде народов СССР. Страна усиленно готовилась к Олимпиаде 80, и любое спортивное мероприятие служило хорошей проверкой этой готовности.

Дома меня, конечно же,

ждали. Еще не успели до конца открыться ворота, как я уже услышал заливистый, восторженный лай. Вот откуда этот прохвост узнал, что я вернулся?!

– Хатико...!

– Ну вот! Хоть снова улыбаешься...
– Альдона чмокнула меня в щеку и первой выбралась из машины. А я даже и не успел это сделать - песель набросился на меня так, словно сто лет не видел, и слету попытался всего облизать.

На крыльцо вышли мама и дед.

– В этот раз без подарков - я развел руками, пытаясь увернуться от шершавого языка щенка. Но куда там…

– Бог с тобой, Витюша, какие подарки… - махнула рукой мама и обняла меня, нежно погладив по волосам - ты и так нас избаловал.

– Как все прошло?
– это уже дед, пожимая мне руку

– Прошло и ладно - не стал вдаваться в подробности я - потом расскажу, сейчас сил нет

– Успеется - кивнул дед - пойдем в дом, мы там уже накрыли на стол...

*****

Я думал, тепло близких людей поможет мне немного оттаять, но похороны Веры окончательно добили меня. Сначала была утомительная гражданская панихида - трехчасовое прощание с Верой в ДК МВД, когда весь наш сплоченный коллектив по очереди стоял в почетном карауле у ее гроба. В душном зале нечем было дышать из-за горы цветов, даже несмотря на открытые настежь окна. А народ все шел и шел, чтобы проститься с нашей звездочкой. Думаю, даже если бы прощание в тот день продлили до вечера, все желающие не успели бы все равно пройти, так их было много. Поэтому в какой-то момент милиция двери в ДК просто перекрыла.

Потом все тоже самое повторилось и на Ваганьковском кладбище. Уже во время панихиды стало понятно, что на кладбище история с толпой народа повторится, и там тоже будет давка. Но действительность превзошла наши опасения. Все окрестные улицы рядом с выходом из метро «Улица 1905 года» были забиты народом. Над толпой текла настоящая река из цветов - все это здорово напомнило мне будущие похороны Высоцкого. До которых оставался всего-то год. Казалось бы: где народный кумир Владимир Высоцкий, а где солистка Вера Кондрашева из “Красных звезд”? Но, к сожалению, большую роль во всей этой шумихе сыграло то, что наше телевидение довольно подробно освещало происходящее в Париже. И вся советская страна с негодованием следила за этим. О дате и о месте погребения Веры, в новостях, увы, тоже сообщили. И ее похороны превратились в настоящий кошмар.

Саму церемонию похорон пришлось прилично задержать - мы ждали в машине, пока милиция восстановит порядок и оттеснит народ с проезжей части, дав подъехать к воротам кладбища катафалку с гробом и автобусам с нашими сотрудниками. Некоторым поклонникам даже стало на жаре плохо, пришлось вызывать машины скорой помощи.

Начальник охраны передал мне трубку Алтая. Звонил Щелоков:

– Витя, ну, что у вас там происходит?

– Ничего хорошего. Боюсь, здесь случится вторая Ходынка - мрачно просветил я министра - Нужны еще наряды милиции, пусть заворачивают людей назад прямо у метро.