Режиссёр смерти: Последний Дебют
Шрифт:
– Она не удивлена, что так быстро?
– Удивлена, но ничего на этот счёт не сказала. Она верит в то, что я не ошибаюсь в своих выборах, а в тебе я более чем уверена, потому что люблю тебя всем сердцем.
Стюарт оставил чай на столе, встал перед ней на одно колено и взял её ладонь в свои холодные.
– Дорогой, ты чего?
– Как же сильно я тебя люблю! – воскликнул он и прижался щекой к её колену, начав целовать её руки и радуясь тому, что может находиться рядом с той, которая растопила лёд на сердце и научила его любви. Истинной любви.
– Я тебя тоже
– Я и сам не знаю. Я просто… – он бросился к ней объятия и повалил её на постель, тенью нависнув над ней. – …люблю тебя.
Элла густо покраснела, обняла его за шею руками и за талию ногами и втянула в долгий страстный поцелуй, вложив в него все свои пылкие чувства и прерываясь лишь на то, чтобы вдохнуть воздуха. Стюарт проскользнул ладонью под её ночное платье, поглаживая её мягкое бедро и не понимая того, что с ним происходило. Странный огонёк неожиданно и резко вспыхнул в его холодной груди, и тепло по венам добралось до всех его членов. Элла ощущала, как теплеют его некогда ледяные ладони, будто он только-только явился с мороза, как жар приливает к его тёмным щекам и как возгорается бешеным сердцебиением внутри него бушующая страсть.
Он смущённо коснулся костяшками пальцев её бюстгальтера, как бы вопрошая, можно ли ему продолжать. Она легко кивнула и снова горячо поцеловала его, попутно стягивая с него всю одежду.
– Я так тебя люблю, милый… – обжигала она шёпотом его шею. – Ты не представляешь, как сильно я тебя люблю…
– Элла…
Он покрывал влажными поцелуями всё её тело, начиная с шеи и заканчивая её мягкими крепкими белыми бёдрами. Как хотелось бесконечно ласкать это прелестное горячее тело! Хотелось целовать её, обнимать и ласкать, – в общем, делать всё, лишь бы слушать эти тихие кроткие стоны и томные вздохи…
Элла тоже не бездействовала, а в ответ одаривала возлюбленного лаской, игриво поглядывала на него, пока ласкала его возбуждённую плоть, и доводила неопытного юношу до сладострастной дрожи.
– Тебе приятно, милый? – ласково пролепетала она, целуя его в висок.
– Я, кажется, с ума сойду… Элла… Элла!
…
Тишину прорезал часовой механизм.
Возлюбленные лежали в объятиях. Разгорячённый Стюарт внимательно вслушивался в бешеный стук их сердец, считая удары, и прижимался к её тяжело вздымающейся груди.
Элла погладила его по голове и сказала:
– Знаешь, Марьям очень ревнует меня к тебе. Я пытаюсь уделять вам двоим одинаковое количество внимания, однако вы требуете ещё и ещё…
– Извини, если тебя это напрягает.
– Нет-нет, я наоборот рада быть с вами почти всё время! Вы самые дорогие люди для меня, и без вас двоих я чувствую себя ужасно одиноко. В последнее время даже засыпать в полной тишине не могу, так как ощущаю себя будто в гробу, поэтому тихонько включаю музыку на ночь.
– А ты, случаем, не слышишь по ночам скрежетание и механические звуки?
– Не слышу.
– Странно, что один я слышу этот металлический лязг… Может, у меня галлюцинации.
– Или ты перенервничал, – она поцеловала его в лобик. – Когда же твоя головушка перестанет так
– Кажется, никогда.
Они погрузились в минутную тишину.
– Споёшь мне колыбельную?
Элла с удивлением взглянула на Стюарта, что пристально смотрел ей прямо в глаза. Он был очень похож на милого котёнка, который всё жмётся к маме и нежится в её объятиях.
– Колыбельную?
– Да. Я хочу слышать твоё пение не только на сцене, да и мне никогда не пели колыбельных.
– Если ты желаешь…
– Желаю.
Элла присела на кровати, уложив голову Стюарта себе на колени, прочистила горло и тихо запела первую колыбельную, что пришла ей на ум:
Крепко спи и помни, что ты не один,И во сне увидишь танец балерин,Что на сцене кружат и поют тебе:«Крепко спи и помни о своей мечте».Крепко спи и знай, что ты не один,Пусть нас окружают бедствия лавин.Я с тобою буду рядом навсегда,Даже если нас разлучит проклятая гроза…Стюарт закрыл глаза и хотел было погрузиться в чудный сон, нежась под ласками возлюбленной, как вдруг их прервал настойчивый стук в дверь. Элла испугалась и замолкла.
– Да чёрт возьми… – раздражённо прошептал скрипач, нахмурился и открыл дверь. – Кто?
– Стю! – воскликнул Сэмюель. Рядом с ним стояли Табиб и Пётр. – Стю, пошли с нами гулять!
– Вы время видели?
– Да, только восемь вечера. К ужину мы как раз вернёмся, – сказал Радов, рассмотрев и заложив за ухо сигарету. – Ну так что, ты с нами? Или ты уже пообещал своей дорогой Элле прогулку?
– У меня ведь нет выбора? – спросил на вздохе Уик.
– Не-а, – ухмыльнулся Такута. – Друзей на груди не меняют.
– Ладно, подождите меня на улице.
Уик захлопнул дверь и с досадой в лице вернулся к возлюбленной.
– Тебя зовут гулять?
– Да. Так не хочется никуда идти…
– Лучше погуляй и развейся, дорогой. Думаю, это тебе пойдёт на пользу. А я пойду к Марьям; наверное, она ещё не спит.
– Эх, Элла… – он уткнулся ей в плечо. – Если бы ты знала, как сильно я тебя люблю…
Окаолла улыбнулась, поднялась с кровати, вновь горячо поцеловала любимого и вышла из комнаты. Стюарт наспех переоделся, расчесал растрёпанные волосы, завязал их в неаккуратный (что было для него непривычно) хвост и вышел к друзьям. Табиб и Пётр рьяно о чём-то спорили, а бедняжка Сэмюель, думая, что они ругаются, пытался их утихомирить и «помирить».
– О, Стю! – разом воскликнули они и удивились потрёпанности приятеля.
– Что это с тобой? Выглядишь не прилизанным и помятым, – спросил озадаченный Пётр.