Резидент, потерявший планету

Михайлов Рафаэль Михайлович

— От кого охраняете хутор, Йоост? — вежливо осведомился Соосаар.

Пауль впервые почувствовал ноты профессионализма в голосе своего спутника. До приезда Грибова Альберт успел добиться от старика признания, что Муст держит его в страхе.

— Они растерзают Роози! — всхлипнул старик. — Я их знаю.

Старик объяснил, что к нему с неделю назад заявился Томбак, правая рука Муста, не человек, а дьявол. Велел подготовить машину с шофером и щедро вознаградить его за недельный простой. «Машина должна быть наготове круглые сутки, — страшно осклабившись сказал он

и поднес к волосам Роози горящую лучину. — А чтоб незваные гости тебя, Йоост, не засекли, — как наймешь водителя, заберись в бункер и нос не высовывай наружу».

Прибыли Жур и Грибов.

— Что у вас, молодые-необученные?

Соосаар и Мюри доложили о своих наблюдениях, передали рассказ старика. Жур велел привести стог в порядок, чтобы все было как прежде. Узнал у старика, с кем из шоферов тот договорился, велел в случае прихода бандитов дать им адрес сговорчивого водителя.

План окружения и ликвидация банды Муста вступил в действие. Оперативными мерами, комбинированной ловушкой для связных главаря были выведены из-под удара Йоост и Роози. Правда, и Муст оказался не простачком и подсылал к старику людей, случайно повстречавшихся ему на дорогах. Медленно раскручивалась пружина оцепления банды, рядом с чекистами бесстрашно действовали жители хуторов, пострадавшие от набегов Муста, бойцы батальона народной защиты, актив сельсоветов.

Мюри пришлось на время выехать в Таллинн, Соосаар продолжал участвовать в допросах связных Муста. Когда Пауль вернулся в распоряжение оперативной группы, Альберт рассказал, что все оперативные данные уже собраны, скоро можно бы и «невод вытягивать на берег». Выявилась любопытная деталь. Йоост и некоторые другие связники Муста слышали, что в беседах бандитов фигурирует таинственный гость. Йоост уверял, что Томбак даже обозвал его человеком с другой планеты.

— Капитан Грибов сейчас едет допрашивать одного пастора, — предупредил Альберт. — Берет меня. Упроси разрешить и тебе послушать. Все-таки школа.

Грибов довольно легко согласился. Он понимал, что пускать в дело молодых работников отдела придется скоро. Образованный офицер, тонкий психолог, контрразведчик высокого класса, Алексей Иванович обладал незаурядным даром снимать самые первые допросы, ведя внешне легкую непринужденную беседу.

Стоял промозглый осенний день. Пастор открыл двери своего дома для уставших путников — таллиннского «архитектора» и двух его молодых помощников. Пастора подозревали в тайных сношениях с людьми Муста. Он приказал служанке подать чай. За столом заговорили о жизни, о вере, о чистоте морали.

— Современные молодые люди, — косясь в сторону Пауля и Альберта, заметил пастор, — все чаще предпочитают вере безверие, морали аморальность, доверию подозрительность…

— Вы в чем-то правы, — подхватил Грибов. — Но лично я учу своих помощников верить в доброту людских сердец. Но это не так-то просто. Мы строим в шести километрах отсюда цех для переработки древесины. Является путник, просит укрыть его, уверяет, что обвинен напрасно, за ним слежка… Имею ли я право? Почему я должен

верить этому Аско Розенбергу?

Служанка издала звук, похожий на кудахтанье. Пастор кашлянул и устремил на нее тяжелый взгляд. Женщина вышла.

Грибов не лгал. Путник действительно явился, но только с повинной. Его дальний родственник кулак Тынис Розенберг хотел втянуть его в банду, но Аско не собирался бродить по лесу, грабить, убивать на дорогах. Он помог родичу одеждой, провизией, потом сбежал…

— А где сейчас этот бедный страдалец? — вымученно спросил пастор.

— Страдалец ли, — горько оборонил Грибов, — или преступник? Что, в вашем доме слышали это имя?

— Однофамилец, — пробормотал пастор. — Дальний родственник моей служанки…

По знаку Грибова Альберт вышел вслед за женщиной, а капитан осторожно сказал:

— Нам пришлось укрыть Аско в кладовой. Не самое безопасное место. Он просил отвезти его к пастору Таммику, брат Аско отзывался о пасторе как о радушном хозяине…

Хозяин поднялся и молитвенно сложил руки.

— Пастор Таммик — это я. Но, видит бог, я не принимал никакого Тыниса Розенберга!

— А его родственника зовут Тынис? Я и не знал этого, — Грибов специально дал понять священнику его оплошность.

Вернулся Альберт Соосаар. Нерешительно переступила порог комнаты служанка.

— Как могли эти набожные люди, — сочувственно сказал Альберт, — не обогреть и не накормить замерзшего человека… Они нашли его в беспамятстве у крыльца.

Пауль, неожиданно для себя, вставил:

— Госпожа, вы догадались пригласить к несчастному врача?

По прищуру Грибова, по тому, как он стремительно заслонил своей фигурой экономку, помешав ей понять мимику пастора, Пауль понял, что попал в цель.

— Как же иначе, — прошелестела женщина. — Я привезла доктора сразу… Он выписал рецепт.

— Дорогой пастор, — с сожалением в голосе протянул Грибов. — Должен ли я напомнить вам евангельскую притчу: «Дом мой домом молитвы наречется для всех народов, а вы сделали его вертепом разбойников». Будет лучше, если вы правдиво опишете, с кем к вам явился Тынис Розенберг. Сказочку про доктора прибережем для детей ваших прихожан.

С Таммиком произошла перемена, кажется, он понял, кто в его доме. Выяснилось, что Тынис Розенберг, испросив приют, удалил из гостиной пастора и служанку, — он принимал визитера без свидетелей. Пастор лишь проводил того к выходу, через сад, но было темно и внешности гостя он не запомнил. А впечатление он произвел человека образованного и светского.

— Светскость за минуту проводов еще можно определить, — с иронией заметил капитан, — но образованность?

— Как же, как же, — живо возразил пастор, — прощаясь с моим гостем, этот человек сказал ему целую английскую фразу… Я бы перевел ее так: «Планетный Гость желает вашему старшему другу новых игралищ». А когда я отпирал ему калитку, он всмотрелся в нее, — я шел с фонарем, — и восхищенно произнес: «Фаберже онемел бы перед этим ажурным литьем». Согласитесь, господин… архитектор, не каждый из нас знает имя мастера Фаберже…