Резкий поворот
Шрифт:
— Все сходится. Этих женщин в мясной лавке было трое, каждая невысокая и изящная. И тех вроде бы тоже женщин, причем таких же миниатюрных, кто ворвался в подвал, где демоны чуть не устроили прорыв и почти успели побаловать себя юным сиротским мясом, тоже трое было. — Размышлял бывший уличный воришка, а ныне подающий большие надежды воспитанник сиротского приюта при церкви. Скорее всего, он бы подавал надежды еще большие и давно стал бы официальным послушником, если бы рассказал святым отцам о своих выводах…Но его особо никто о произошедшем тогда и не расспрашивал, поскольку в оборот взяли наставника сопровождавшего группу подростков. Вдобавок в тот злосчастный день Гришка очнулся самым последним. Те, кто расправился с суккубой и её то ли призывателем, а то ли приспешником, усыпили Григория надежно. Усыпили, а не убили, хотя он видел их. И
Тяжелый и плотный снежок, внутри которого была коварно спрятана прочная ледышка, влетел ему точно в лоб, самым радикальным образом прерывая выстраивание логических цепочек. И вообще чуть не сбивая с ног и оставляя о себе на память не только боль, но и здоровенную кровоточащую ссадину.
— Эй, вы, голыдьба беспризорная! — Обратился к троице воспитанников сиротского приюта парень лишь лет на пять их старше, бывший явно не местным. Слишком большая для его роста и то же время слишком залатанная в дюжине мест сразу одежда, слишком неаккуратные шрамы на лице, которые бы в Буряном ему подправил чуть ли не любой санитар по первой просьбе, слишком большой нож на поясе в слишком изукрашенных дешевым бисером ножнах…Причем примерно в таком же стиле был одет еще десяток юношей, окружавших своего заводилу, и ни одного знакомого лица в этой толпе не было. — Вы почему это ходите без спроса по нашей улице? За такое платить надобно…
— Опять банда каких-то крыс с пароходом приехала, разнюхала, кто тут самый беззащитный и думает, что они тут могут стать главными падальщиками подворотен и помоек, — вздохнул Петров, разочарованно качая головой… И не глядя отбивая еще один снежок, также нафаршированный тяжелым и прочным куском льда. Подобным снарядом, если правильно попасть, вполне можно было бы выбить глаз или проломить височную кость. — Эй, убогие, вы бы прежде чем рот на кого попало разевать навели бы справки. Наш приют — он не для певчих мальчиков или сидящих по конторкам дьячков, он для будущих воинов церкви. И вы бы передохли как вши в бане, если бы вас хоть пару дней гоняли также, как нас!
— Да ты похоже не понял, карапуз жопоголовый… — Выхватил из чехла на поясе большой и зазубренный нож, который больше смахивал на короткий меч, главарь шагнул вперед под смешки и улюлюканье своих приспешников. А за ним потянулись и остальные уличные шакалы, в свою очередь обнажив кинжалы и клинки, может не столь внушающие и вычурные, но не менее смертоносные. А потом все они вдруг резко остановились, с удивительной синхронностью выпучив глаза. Поскольку прямо на них смотрели пистолетные стволы. Числом три штуки. По одному на каждого из воспитанников сиротского приюта церкви, которые очень много сил потратили на то, чтобы обзавестись подобными игрушками. Маленькими, убогонькими, побитыми жизнью, но все-таки рабочими.
— В общем, так, упырья отрыжка, либо ты со своими подпевалами топают сейчас с нами к ближайшему патрулю стражи, либо я прострелю тебе колено. — Улыбнулся Григорий тому, кого он даже до своего попадания в приют не стал бы принимать всерьез. Ибо честному карманнику с идиотами, которые ножами размахивают посреди бела дня и людной улицы — не по пути. Собственно Сидоров ничуть бы не удивился, если бы его пистолет и пистолеты двух его друзей оказались далеко не единственным оружием, которое целилось сейчас в уличных бандитов. И, вероятно, самым плохоньким и мелокалиберным. Все-таки в этом городе не было такого дома, где не лежал бы маленький арсенал на случай очередного нашествия сибирских монстров или кровожадных дикарей. Тем более, практически в каждом здании имелись бойницы, позволяющие стрелять наружу из безопасного укрытия даже женщинам и детям. — И тогда ты все равно туда же пойдешь. Вернее попрыгаешь на одной
— Думаешь на понт меня взять, крыса церковная?! — Глаза молодого бандита, внезапно понявшего, что он пришел с ножом на перестрелку, забегали туда-сюда…А потом грохнул выстрел, и начинающий главарь с воем покатился по земле, баюкая раненную ногу. Колено у него, правда, уцелело, но вонзившаяся лишь чуть ниже свинцовая пилюля определенно могла бы и голень на куски раздробить.
— У меня палец на спусковом крючке дернулся, — хмыкнул Иванов, даже не стараясь придать своему голосу убедительности. — Но в барабане еще два патрона есть. Кто хочет тоже стать инвалидом?
Конвоирование враз растерявших всю воинственность уличных отбросов, начавших на разные голоса плакаться и проситься их отпустить, навстречу уже топающей к месту происшествия страже заняло примерно четверть часа. И еще в три раза больше времени потребовалось, чтобы патруль с помощью воспитанников сиротского приюта отконвоировал задержанную шайку в сторону городской тюрьмы, поскольку такие смелые и воинственные раньше любители помахать ножичками двигались как хромые черепахи, а также норовили разбежаться. Потом пришлось дожидаться, пока будет проведено разбирательство происшествия и опрос пойманных бандитов…Один из которых поспешил сознаться в ограблении какого-то беженца-китайца уже в стенах Буряного стоило лишь к нему шагнуть разминающему кулаки дюжему стрельцу. Вернуться обратно в приют друзья смогли лишь после наступления темноты. Но с благодарственной запиской, после прочтения которой уже готовившие розги священники быстро сменили гнев на милость, совершивших благое дело сирот похвалив и поставив в пример всем остальным воспитанникам.
Отправившись в казарму переодеться к ужину, Григорий с удивлением обнаружил, что в одном из его задвинутых под кровать парадных кожаных сапог лежит записка, неизвестно как и когда туда попавшая. А также кое-что ещё. Кое-что маленькое, черное, шелковое, ажурное и грозящее воспитаннику церковного приюта просто феерическими неприятностями, если бы данную деталь женского гардероба обнаружил там кто-нибудь другой. Однако на счастье Сидорова — не обнаружил. Ни явно запретного для воспитанных в строгости и благочестии юношей предмета, ни прилагающегося к нему короткого послания.
Я знаю, что ты знал или по крайней мере догадывался. Но молчал. Считай это авансом, ведь рано или поздно мы снова встретимся.
Р. С. Дырка сзади — для хвоста. Если после той суккубы принципиально не захочешь иметь со мной ничего общего — пойму.
Подписи не было, но в ней нужды, в общем-то, и не имелось. Воспитанник сиротского приюта, спешно перепрятывающий улики в более надежное место дрожащими руками, пытался ухаживать лишь за одной девушкой. Которая оказалась даже не тем, кем он её считал, а кем-то более…Более…
— То ли я везунчик, то ли обречен, — мелькнула мысль в голове едва-едва удержавшегося от нервного хихиканья юноши, наконец-то сообразившего, с кем это он совсем недавно с таким невероятным удовольствием обнимался и даже целовался…А также почему на следующий день ощущал какую-то подозрительную слабость и вымотался заметно сильнее обычного на ежедневной тренировке. Симптомы как по учебнику. Тем его главам, что посвящены суккубам. Только в легкой, очень легкой форме, видимо потому как до самого главного у них не дошло…Или это все-таки потому, что его пожалели? Наставники в приюте, конечно, говорят, что демонам неведома жалость, но они много чего говорят. И врут. Не всегда, конечно, но часто. А еще замалчивают правду и расставляют акценты в нужных им местах. Уж бывший карманник-то в отличии от многих других воспитанников знал, какова жизнь. В том числе и жизнь высокопоставленных представителей церкви, не отказывающих себе ни в жизненных удовольствиях, ни во власти. Еще до начала войны он видел дорогих проституток, что посещали святые обители отнюдь не для исповеди в своих грехах, а после с восторгом рассказывали подружкам о шикарном внутреннем убранстве «скромных» келий размером с добрую избу, изысканности пиров, что считались повседневными трапезами, ну и суммах своих гонораров, позволяющих при желании всего после пары месяцев подобного заработка остепениться и маленький домик купить где-нибудь в деревне на отшибе. — Ну…Ладно. Надеюсь, оно будет стоить того. В конце-концов, я же еще жив, а Катька и остальные аж на Коробейникова работают…