Риан O`Ши и генерал терракотовой армии
Шрифт:
Летом у них хорошо ночевать, потому что в сарайчике, где мистер Флаэрти держит инструменты — в идеальном, кстати, порядке — вдоль одной стены стоит трехэтажная кровать. Там вкусно пахнет древесиной, и снится всякое хорошее, а рядом летний душ, и вода в нем отлично нагревается солнцем. Зимой так не поспишь и не помоешься, понятное дело, если не хочешь проснуться снежным великаном.
Мы сочиняли по фразе сказку про снежных великанов, и она выходила такой забористой, какие всегда сочиняются уже в полусне. Флай все обещал запомнить и за завтраком рассказать своим младшим, чтобы целых пятнадцать минут
И тут неподалеку загремело.
— О, — приподнял голову с подушки Флай, — машина во что-то тюкнулась. Несильно вроде. Пошли глянем, вдруг помочь надо?
— Если что, сюда и дотолкаем, — решил я.
— А я перевяжу, — схватила сумку Ди. Она умеет, ее мама учила, и в сумке у нее всегда бинт и пластырь.
Только объевшийся Бобби с нами не пошел и продолжал спать кверху пузом, дергая во сне лапами.
Луч фонаря шарил по темноте, выхватывая куски дорожки, кустов и деревьев. Мы дошли до самой дороги, но там никого не было, только следы шин на обочине, и пахло горелой резиной. Но раз дошли, все надо сделать серьезно — и мы взялись осматривать придорожные кусты. А Ди отобрала у Флая фонарик и посмотрела, не висит ли кто-то на ветвях деревьев — поворот был густо засажен тополями, а она в свое время смотрела такой фильм. Где дух жертвы аварии потом всем мстил.
Духа не было, и никто не висел. Только сидел. Прислонившись спиной к дереву, сидел тот самый глиняный генерал, которого все искали. У него на груди была большая трещина, а левая рука просто лежала рядом.
Я уже хотел подпрыгнуть с радостным воплем, что нас за эту находку награждать со сцены будут. И вдруг понял, что генерал на меня смотрит. В глубине его глазниц метались синие огоньки, и они за мной следили.
— Приветствую вас, дети дикарей, — хрипло и гулко поздоровался беглый экспонат и медленно наклонил глиняную голову.
— Охренеть, — сказала Ди. — Киборг-убийца.
— Уже охренел, — вздохнул Флай.
Так я понял, что налаживать человеко-глиняные контакты предстоит мне. В конце концов, говорил генерал понятно, хоть и смешно. Он растягивал слова там, где не надо, как профессор Ху.
— Ни Хао! — поздоровался я, пытаясь повторить тот поклон со сложенными впереди руками, которым приветствовал профессора Ху лорд Даррен. Кроме этого слова, я успел выучить только юэбин и юаньсяо. Но начинать серьезный разговор с лунных пряников и рисовых шариков нельзя, он же не торговец сладостями, а…
Мои размышления прервал удивленно гудящий голос генерала:
— Дитя дикаря, ты пытаешься показать мне своим поклоном, что на самом деле ты девочка?
— Я дитя профессора, если на то пошло, а девочка тут она, — я ткнул пальцем в Ди, — и все.
— В таком случае левой руке стоило бы быть сверху, но попытка вежливости лучше ее отсутствия. Жаль, что здесь ученые мужи вынуждены влачить столь нищее состояние, что не могут одевать своих детей достойно, — я мог поспорить, что глиняный генерал нахмурился. Не знаю, чем ему не понравились рваные джинсовые шорты до колен и майки … хотя предполагаю, у них приличные так не ходили, у них чем больше ткани в одежде, тем приличнее, вот и тащились за человеком подол и рукава.
Ди, кстати, вообще босиком прибежала.
— А вы
Флай в этом время подошел совсем близко и встал на колени в траву. Он разглядывал пострадавшую в столкновении с машиной терракотовую руку.
— Если развести правильный клей… — задумчиво произнес он, ни к кому особо не обращаясь.
Наш новый знакомый с трудом поворачивал глиняную голову, не успевая реагировать на всех нас разом. Наверное, он за две тыщи лет столько вопросов не слышал. Но я все-таки хотел узнать, что случилось, прежде, чем радовать папу. Или не радовать, это уж как пойдет.
— Вы извините, мы просто обалдели, то есть, со сна, — сказал я, знаком попросив Ди помолчать. — Скажите, что здесь произошло? Пока вы рассказываете, Флай придумает, что с вашей рукой сделать. Он умный.
— Он садовому гному, которого Бобби разбил, голову приклеил, а это почти то же самое! — вставила Ди, не обратив внимания на мои знаки.
Генерал передернул плечами, и у него еще что-то еще посыпалось с обломка руки, но вставать дальше не стал. Может быть, ноги у него тоже были повреждены? Я в темноте не видел и не стал приглядываться. Донесем, если что, нас трое. Наша сила в единстве, так папа говорит.
— Я столкнулся с колесницей. Возничий направил мне в лицо фонарь, закричал что-то странное и поехал прямо на меня. Не врезался бы в меня — попал бы прямо в дерево. Плохо, когда пугливая лошадь. Но куда хуже пугливый всадник. У него лошади не было, но дрожал этот недостойный за двоих.
— Наверняка Кёртис на своем фургоне. Он развозит по пабам всякое с винокурни. И так боится встретить чертей, как будто пробует то, что возит, — вздохнул Флай, аккуратно осматривая глиняную руку, — вы разрешите взять вашу эээ… часть? Я должен понять, какой подобрать клей.
По крайней мере, мы убедились, что Кёртис не валяется в соседних кустах без головы. Уже хорошо. Я бы не хотел рассказывать папе и лорду Даррену, что теперь им придется всю выручку от выставки потратить на адвоката. И будет у нас глиняный прецедент.
— Бери, но если ты сломаешь ее зря, у меня еще найдутся силы тебе отомстить, — как-то обреченно отозвался генерал, возможно, мы не внушали ему доверия. — Понимаю, почему этот трус ездит ночью, он не хочет при свете дня позорить доброе имя возничих своей ездой. Но из-за него меня постигло огромное несчастье. Ведь без руки я тем более не смогу сделать то, что должен, и теряю время даром. А следующий раз лишь через двенадцать лет, и тогда прах, в который я обращен, снова будет за многие тысячи ли от вашей земли.
Ди открыла было рот, но я направил на нее фонарь и так зверски посмотрел, что она молча насупилась. Огляделась и подобрала с обочины большую палку, похоже, собралась защищать Флая от несправедливой мести. Не хватало еще и тут международного скандала.
— Он не сломает, генерал, просто поверьте. Он наоборот. А что такого вы должны были сделать непременно здесь у нас? Вас кто-то украл?
Синие огоньки зло метнулись, и генерал, сжав в кулак здоровую руку, ударил ею по земле. Не сломался бы еще.