Ричард де Амальфи
Шрифт:
Я поднялся на самую высокую башню замка, солнце укрылось за облаками, воздух свежеет, как перед дождем, ветерок выпивает капли пота, я вздохнул всей грудью.
– Господи, какой простор!.. Так и хочется, чтобы выросли крылья.
Послышались шаги, со стороны лестницы показался блестящий шлем, хмурое раскрасневшееся лицо, уже не просто как будто натертое кирпичом, а из раскочегаренной бани, темные глаза задорно блестят, усы победно торчат кончиками кверху. Добротные латы на широких плечах в свежих насечках.
Гунтер привычно сплюнул через парапет, нимало не заботясь, кто там внизу.
– Ваша
– Вряд ли дознались, – возразил я, – что мы все здесь.
Гунтер вздохнул:
– Кто знает, какие у кого маги.
Я вздохнул:
– Господи, неужели эти гады у всех?
– У вас даже два, – уличил Гунтер. – Сказать по правде, про Кабана не знаю, да и нет уже у Кабана, а вот у Волка ни одного, точно. Он сам хвастался, что не верит ни в Бога, ни в Дьявола, потому одинаково велит вешать священников и магов. На одном уровне!
– Это хорошо, – сказал я с облегчением. – Достойный человек, атеист! Мужественный, с незамутненным умом. Это будет наша следующая добыча.
Гунтер улыбнулся, сделал вид, что в самом деле поверил, будто нам по силам тягаться еще с кем-то. Уловив перемену, спросил осторожно:
– О чем задумались, мой лорд?
Я развел руками:
– Знаешь, слишком много свалилось сразу. Не разобрался с хозяйством Галантлара, а тут еще одноглазовское… Боюсь, что откусил больше, чем смогу проглотить. Двадцать деревень?
– Собственных, – уточнил Гунтер. – И восемь, оттяпанных еще у сэра Галантлара.
Я стиснул зубы, не выпуская стон. Двадцать восемь сел и деревень, а я еще не ознакомился, не разобрался как следует с моими, не укрепил их, не обезопасил!.. Или переходить на другой уровень: не вникать во все, а поручать управителям? То-то от моего имени начнется лихоимство, воровство, моим именем начнут творить грабежи, а молодых девок таскать на потребу…
– Еще три деревни вернула леди Роберта, – безжалостно напомнил Гунтер, – и четыре – сэр Гуинг. Сами деревеньки, что втихомолку отошли к барону де Пусе – мусор, зато земли знатные, а какой лес, какие луга!..
Я стиснул челюсти, так что заломило в висках. Гунтер неколебимо уверен, что теперь я, оскорбленный действием со стороны сэра Уландра, теперь смертного врага, и барона де Пусе, должен обязательно либо вернуть те деревни взад, либо вообще как-то досадить обоим. А судя по тому, как в одно касание справились с Одноглазым, не сомневается, что перспекивы у нас есть. Как объяснить, что такой шанс выпадает раз на миллион лет, я не просто воспользовался им, а спасал шкуру: с потерей последних деревень мы были бы обречены на голодную смерть. Или пришлось бы покориться победителю.
– Мы все еще не уверены, – сказал я, – что сумеем удержать в своих руках даже замок Амальфи. На все сто процентов! В смысле, полностью. А теперь и этот… И еще – куда ведет другой ход подземников? Главная нора ушла вглубь. Третье, чем больше хозяйство, тем труднее его охранять. У меня нет столько людей! Четвертое, что делать с женой Одноглазого? Она как заноза в моей заднице.
Гунтер слушал, сам загибал пальцы, а когда я закончил, так же методично начал их отгибать.
– Замок удержать сумеем. Отец Ульфилла все же прав: нечисть не пробралась, а подземники –
– Мы, – прервал я.
– Ваша милость?
– Мы Одноглазого, – пояснил я, – а не один Ричард! Это наша общая победа.
Он поклонился, делая вид, что не согласен, но по роже вижу, доволен до мозга костей. И будет счастлив отдать жизнь за хозяина, который замечает и ценит их усилия.
– Да, когда… гм… Одноглазого, теперь присмиреют. Ну а что с женой Одноглазого… Сэр Ричард, это у вас такие шуточки? Тоже мне, задача! Во-первых, вы можете использовать право тетравленда. Во-вторых, женщины – существа слабые. С ними что угодно может случиться.
– Нет человека – нет проблемы, – пробормотал я. – Конечно, это решение… но для красивых молодых женщин всегда находятся исключения.
Он скабрезно ухмыльнулся:
– Тетравленд?
– Не исключено, – ответил я туманно.
На землю упала и быстро промелькнула косая тень. Я припал к бойнице, а Гунтер, еще не видя, что встревожило сеньора, ухватился за меч.
Высоко в покрытом облачками небе несутся стаей, вытянув головы, как журавли, довольно крупные драконы. Что-то очень знакомое показалось в строении их голов, пока не осенила мысль, таких же точно, только поменьше, видел в музее палеонтологии, где выставлены кистеперые… нет, панцирные рыбы. Да и вообще головы драконов очень похожи на рыбьи, к примеру – щучьи, но еще больше, конечно, на черепа панцирных, закованных в костяную броню, когда все тело в таких доспехах, расчерченных на хорошо подогнанные плитки.
У панцирных рыб скелет снаружи, как у раков, у драконов, похоже, тоже, во всяком случае я еще не видел драконьего скелета, а при мне их уже разделывали дважды или трижды.
Гунтер со стуком задвинул меч обратно в ножны, отвернулся от бойницы, лицо хмурое, буркнул с неприязнью:
– Давно такого не было…
– Таких драконов? – спросил я.
– Нет, чтобы косяками. Драконы – одиночки.
– Понятно, – согласился я, – иначе не прокормиться. По дракону на сто миль, иначе будут объедать один другого.
– Вот-вот, – продолжал он напряженным голосом. – А раз они вместе, какая-то недобрая сила их держит. И направляет в одну сторону.
Я проводил взглядом стаю. Даже я знаю, что в той стороне – север. Там непокоренные христианские государства. И не просто непокоренные, а уверенные, что выстоят, а затем сами принесут свет истинной веры в погрязшие во грехе страны Юга.
– Собирай отряд, – сказал я. – Не весь, треть оставь в помощь Харальду. Да и так… на всякий случай. А нам к ночи надо вернуться в наш замок. Здесь пусть распоряжается Харальд. Он показался мне надежным человеком. Да и присягу принес.