Ричард Длинные Руки – бургграф
Шрифт:
Пес зарычал, вздыбил шерсть, присел. Зайчик прижал уши. Я еще не видел опасности, но ухватился за рукоять меча.
Впереди раздался топот, крики. Из-за поворота вынырнул на взмыленном коне, словно проскакал десятки миль, человек с непокрытой головой, седые волосы треплет встречный ветер, справа потемнели от крови и прилипли к голове.
Он придержал коня в трех шагах от меня, я узнал Выдру, доспех на нем посечен, кровь проступает из расколотого панциря на плече.
– На усадьбу… – прохрипел он, – напали…
– Кто? – вскрикнул я.
– Не знаю… Сэр Торкилстон и
– Возвращайся! – крикнул я.
Встречный удар ветра едва не выбросил меня из седла, я прижался к шее, пережидая ураган, что стих почти сразу же, Зайчик вбежал в распахнутые ворота усадьбы. Торкилстона не видно, я спрыгнул и бегом поднялся на крыльцо, краем уха услышал странный стук, как будто некто рвется наружу из-под земли, но вслушиваться некогда, ворвался в дом.
Торкилстон в луже крови на полу, возле него сидит, вытирая кровь с его лица, плачущая Амелия. Увидев меня, вскинула голову, но волосы слиплись от крови и не сдвинулись.
– Умер? – крикнул я.
Торкилстон приоткрыл глаза. Изо рта медленно течет алая струйка, он с трудом сфокусировал на мне угасающий взгляд. Ладони зажимают огромную рану на животе, откуда, шипя, пытаются вылезти кишки.
– Я… должен был… дождаться тебя… Запомни, люди жены Бриклайта. Командовал Джафар…
Он захрипел, выполнив долг, изо рта потекла струйка крови шире, глаза стали закатываться. Я торопливо опустил ладони ему на лоб и грудь. Холод пронизал, как ледяными копьями. Меня затрясло, я стиснул челюсти, из губ вырвался стон, но из моих ладоней изливался жар, я чувствовал, как под ними затягиваются раны.
В глазах потемнело, я отнял ладони, сказал Амелии хрипло:
– Что у тебя с головой?.. Впрочем, не дергайся…
Холодок пробежал по руке и сразу растаял. Амелия посмотрела на меня расширенными глазами, вместе с небольшой раной я убрал и головную боль от удара, но тут же перевела взгляд на Торкилстона. Тот пошевелился, подвигал руками, помял живот, поднял ладони и пощупал пальцами лицо.
– Это… что?..
Донесся конский топот, крик, надсадное дыхание. Я поднялся, поймал за плечо Выдру. Холод кольнул пальцы, но тут же исчез, зато Выдра охнул, начал ощупывать себя с великим недоумением.
Я сказал быстро:
– Ты здесь освоился, помоги госпоже Амелии организовать ужин поплотнее. Побольше мяса, сыра. Все разогрейте так, чтобы как раскаленное железо…
Он послушно кивал, на лице страх, радость и непонимание. Я поднял Амелию, то же самое короткое ощущение холода, я чувствовал, как затянулись другие ее раны и ушли ушибы, она повернулась и пропала во внутренних помещениях.
Я сказал Торкилстону:
– Вставай, кабан. Разлежался.
Он, так же как и Выдра, суетливо и непонимающе ощупывал себя, стер с подбородка засохшую кровь.
– Такого я еще не видел, – пробормотал он. – Сэр Ричард… это в самом деле вы?
– Не похож?
– Да это я так, нервничаю. Все-таки теперь в ад придется…
– Не придется, – заверил я.
– Но вы же маг?
Я нахмурился:
– Знаешь, от тебя такого оскорбления не ожидал.
– Но я…
– Ладно, пойдем поедим и чего-нить выпьем.
Он не успел открыть рот, наверху раздался жуткий крик. Мы взбежали наверх, Амелия разбрасывала детские вещи, Ганс и Фриц с плачем хватали ее за руки, Скул с ревом уцепился за подол.
Фриц закричал с отчаянием:
– Да говорю же, нет ее здесь!.. Те люди увезли ее! Украли!
Амелия остановилась, прижав к груди детское платьице. Глаза стали безумными. Торкилстон торопливо обнял ее, прижал к груди.
– Все наладится, – заявил он непререкаемо. – А что случилось?
Фриц и Ганс закричали в один голос:
– Адельку украли!..
– Ее схватили и унесли!
– Мы дрались, но они все равно забрали…
Амелия наконец разрыдалась, Торкилстон прижал ее к груди и гладил по голове.
– Украли, – повторил я. – Значит, она жива. Украли, а не убили. И еще… украли, сильно рискуя, я видел брызги крови на ступенях, крыльце, в коридоре и на всех стенах…
Торкилстон прорычал:
– Мы их рубили, как траву!.. Жаль, они всех своих унесли. Посчитать бы трупы… Дорого им досталась Аделька.
– Обойдется еще дороже, – ответил я. – Ладно.
Я вышел во двор, снова донесся странный стук. Я обвел взглядом двор, кусты изломаны копытами множества коней, а вон там стена дома забрызгана красным, да и земля темная от впитавшейся крови.
Пока я шел в ту сторону, стук стал слышнее. Наконец я определил, что стучат из винного подвала, отодвинул тяжелый засов.
Двери распахнулись, я едва успел отпрыгнуть от меча озверевшего Кукушонка. В посеченных доспехах, с огромным кровоподтеком на лице, он трясся от ярости, но меч опустил и крикнул:
– Успели? Слава Богу!
– Как ты здесь очутился? – спросил я.
– Выдра послал меня за вином, – объяснил Кукушонок, он беспокойно шарил взглядом по двору, – я уже нацедил полный кувшин кельнского, поднимался наверх, как вдруг увидел во дворе чужих! Все с оружием, орут, выскакивают из дома. Я сразу за меч, мы схватились, эти молокососы совсем не умеют драться. Двоих я зарубил насмерть и троих ранил, как кто-то ударил булыжником издали, сволочи… Я рухнул обратно в подвал, только и слышал, как загремел засов. А потом только стук копыт…
Я сказал хмуро:
– Не вини себя, в подвал мог бы пойти и Выдра. Иди в дом, узнаешь новости. Ран серьезных нет?
Он сказал гордо:
– Есть работа для оружейника, а не лекаря.
– Иди в дом, – повторил я.
Выдра помогал Амелии на кухне, при моем появлении быстро перебросил пару ломтей на тарелку. Меня мучил голод, руки задрожали, когда ухватил горячее мясо, истекающее сладким соком, и поспешно впился зубами в податливую плоть.
Торкилстон ел неспешно, посматривал на меня с прежним уважением и опаской, что медленно переходили в восторг. Кукушонок сидел тихий, чувствуя себя виноватым, как будто всю схватку просидел в безопасности в обнимку с бочкой вина. Я оглянулся на бледную Амелию, она механически переворачивала на огромной сковороде ломти мяса, руки дрожат, сказал успокаивающе: